Лондон
Шрифт:
– Ну, дорогой сэр Джулиус, вы подобрали себе новое имя?
Ибо сэра Джулиуса Дукета намеревались произвести в лорды. Карл II любил награждать верных друзей титулами – точно так же, как делал герцогами бастардов. Но в случае с сэром Джулиусом необходимость обусловливалась практическими соображениями. Сэр Джулиус, происходивший из знатного в Сити рода и ни разу не замеченный в папизме, был человеком, к чьему мнению прислушивались, – именно тем, кто требовался королю в палате лордов нынешней осенью, когда вновь всплыл вопрос о престолонаследии.
– Я предпочел бы называться лордом Боктоном, ваше величество.
Старинное
Король задумчиво кивнул:
– Можем ли мы рассчитывать на вашу поддержку в разбирательстве с этим Биллем об отводе? Вы не покинете в беде моего царственного брата?
– Сэр, я поклялся вашему отцу поддерживать его сыновей.
– О, наш верный друг! Я полагаю, – неожиданно обратился к свите король, – мы можем и больше угодить лорду Боктону. Боктонское баронство ваше, мой дорогой лорд, – произнес он с улыбкой, – но как вам понравится стать еще и графом, а?
– Сэр?..
Какой-то миг сэр Джулиус был слишком изумлен, чтобы говорить. Баронский титул был хорош и вполне отвечал рангу английского пэра. За бароном шел виконт, но дальше следовали три высших аристократических титула: граф, маркиз и герцог. Вознесшись на такую головокружительную высоту, род не имел больше цели – разве что титул уже монарший и, вероятно, сами небесные врата.
– Графство?..
– Какой же титул вы изберете теперь? – рассмеялся король Карл.
Еще один титул? Сэр Джулиус до того растерялся, что плохо соображал.
Пока он пребывал в замешательстве, Нелл Гвин добродушно крикнула:
– Давайте же, лорд Боктон! Нельзя же нам день простоять в Сент-Джеймс-парке и ждать, покуда вы станете графом. Придумайте имя!
– Могу ли я называться графом Сент-Джеймс? [64] – спросил Джулиус в некотором смущении, подхватив только что услышанные слова.
– Конечно можете и будете! – воскликнул Карл, придя в исключительно хорошее настроение. – Леди, – произнес он укоризненно, – извольте почтить верного друга. У нас таких не так уж много. Сэр, отныне вы граф Сент-Джеймс и барон Боктон, и я полагаюсь на вас.
64
В монархической традиции имя Джеймс соответствует Якову; брат Карла Яков, строго говоря, зовется до коронации Джеймсом.
Графство обеспечивало королю поддержку в самой преисподней и не стоило ничего. Таких бы сотню человек – все стали бы графами.
Часом позже новоиспеченный граф Сент-Джеймс, шатаясь, брел обратно по Пэлл-Мэлл в полной сумятице мыслей и чувств. Последствия случившегося обещали быть столь чудесными, что он опять и опять их обдумывал. Теперь его старший сын станет лордом Боктоном, коль скоро сам он граф. На гербе Дукетов появится корона, украшенная земляничными листьями, – символ графа. Отец всегда говорил, что род их избран, понимая под этим богоизбранность. Но Джулиус, хоть и не мог того высказать, в душе осознавал, что графство желаннее небес обетованных.
Его карета миновала Уайтхолл и приближалась к старому Савою, когда он заметил процессию с зелеными лентами вигов, явно собравшуюся устроить небольшую демонстрацию у дворца. Он пожал плечами и больше не вспоминал бы о них,
Летом Обиджойфул в полной мере постиг папистское коварство сэра Кристофера Рена.
Постройка крупной церкви всегда начиналась с восточной части, которую возводили целиком. Благодаря этому, пока шло строительство, можно было проводить службы. Но, проходя мимо, Обиджойфул всякий раз ловил себя на мысли, что рабочих ставили не туда, и вскоре стало ясно, что Рен вознамерился сначала достроить фундамент и только потом приступать к стенам. Обиджойфул видел, что архитектор уже проделывал такое с церквями поменьше, а посему не особенно озаботился, но подозрения усилились в конце 1677 года, когда, желая вновь посмотреть на эскиз собора со шпилем, он заглянул в контору, где разместились Рен и прочие руководители. Он не застал там никого, кроме клерка, который был довольно приветлив. Карпентер объяснил, что работал на Гиббонса и хочет взглянуть на эскизы.
– Их здесь нет, – пояснил клерк. – Все забрал сэр Кристофер.
– Но что-то должно же быть! – не унимался О Радуйся.
Клерк только покачал головой:
– Понимаю, это странно, но ничего не осталось. У нас есть план основания, но никаких возвышений, никаких макетов – пусто. Рен снабжает нас только чертежами участков, на которых ведутся работы. По-моему, он все хранит в голове.
Небесные знамения возникли весной. Такого прежде не видывали, и смысл был очевиден. Состоялись два лунных затмения, далее – солнечное, за ним второе, потом третье. На пике этих страшных предупреждений Титус Оутс подтвердил худшие опасения Обиджойфула. Существовал папистский заговор, в котором, как был уверен Карпентер, участвовал сэр Кристофер Рен.
Ему хотелось разоблачить Рена, но дело закончилось бы просто потерей работы и всеобщим неверием. Он побывал на маршах вигов. Весь тот год и следующий тоже, пока Титус Оутс делился своими откровениями и сохранялся папистский двор, Обиджойфул лишь думал с растущей горечью: что сказала бы Марта?
Причиной его наибольшего огорчения стал Мередит. Карпентер пару раз напомнил священнику о своих опасениях насчет папистского собора Рена, но Мередит и в ус не дул даже после того, как Оутс раскрыл заговор. Однако самой непостижимой была его реакция на затмения.
– Затмения – дело хорошее, – сказал он Карпентеру. – С их помощью мы точно рассчитаем движение небесных тел.
– Разве они не знамения Божьи? – встревожился Обиджойфул.
Мередит улыбнулся:
– Они знаменуют мудрость, с которой Он создал Вселенную. – Священник как мог растолковал ремесленнику устройство Солнечной системы и возникновение затмений. – Все эти затмения можно с точностью предсказать. Да что затмения! Даже блуждающие звезды, даже огненные кометы, всегда пугавшие людей, – они тоже, как нам уместно предположить, ходят путями, которые мы сумеем открыть.