Лондонские тайны

Феваль Поль Анри

Старая француженка за темной перегородкой тряслась от ужаса. Тиррель шептал какие-то невнятные слова и как бы инстинктивно поднес руку к шее.

— Да, я поверю, что это было ужасное зрелище! — прошептал он. — Веревка на шее… Мадлен, можешь ли ты вообразить, как это больно?

— Нет, — отвечала она, невольно усмехнувшись, — не могу! А вы, милорд?

— Я? — произнес Тиррель задыхающимся голосом.

— Я… О, Мадлен, я поверю, что это ужасное зрелище, — труп, болтающийся на веревке!

Глава пятьдесят

пятая

ОКОНЧАНИЕ РАССКАЗА СЮЗАННЫ

Когда вернулось ко мне сознание, Бриан, продолжала Сюзанна! — солнце стояло уже высоко на небе. Мрачного эшафота не было, толпа рассеялась. Сначала я подумала, что все это был сон, ужасный сон, но скоро я совсем пришла в себя и малейшие обстоятельства кровавой сцены живо воскресли в моем воспоминании. Теперь я была одна на свете, на свете, которого вовсе не знала. Я вернулась в свою квартиру и в продолжение нескольких дней не выходила из своей комнатки.

Однажды хозяйка потребовала за квартиру денег. Денег у меня не было, и меня выгнали из дома.

Куда идти? У меня не было ни знакомых, ни приюта. Я целый день бродила по громадному городу. К вечеру я почувствовала голод. В голове была тяжесть. Мутные глаза невольно закрывались. Меня не держали ноги, и я готова была упасть, как кто-то схватил меня за руки и поддержал. От неожиданности и изумления у меня раскрылись глаза. Подле меня стояли две молодые девушки и с ними молодой джентльмен, немногим старше их, который вел их под руку. Я никогда не забуду, милорд, прелестных лиц этих девушек. Невозможно передать, сколько доброты было у них во взгляде! Сколько сострадательности выражали их очаровательные личики!

— Что такое с этой девушкой? — спросила одна из них ласковым голосом.

— Она умирает с голода! — сказал молодой джентльмен, внимательно посмотрев на меня.

— С голоду! — с ужасом повторили молодые девушки.

Старшая обняла меня одной рукой, на глазах младшей показались слезы.

— О, возьмите ее с собой, к нам! — воскликнули они обе вместе.

Молодой джентльмен с прежним вниманием продолжал смотреть на меня. На его лице отражалась доброта, но эта доброта соединялась с осторожностью, обдуманностью, которые не всегда бывают у людей его возраста.

— Нет, нельзя, Анна, — сказал он, — нельзя Клара! Нам нельзя взять с собой этой девушки! Но мы имеем возможность, и наша обязанность помочь ей. — Сказав это, он вынул из кармана две золотые монеты и положил их мне в руку.

— Мало этого! — вскричали молодые девушки, и в одно мгновение два их кошелька очутились в кармане моего передника.

После этого я никогда более не видала этих двух ангелов, но в моем сердце запечатлелись их прелестные лица и их имена, и я прошу Бога, чтобы он доставил мне возможность когда-нибудь отплатить им за все добро, которое они для меня сделали!

На

эти деньги я купила хлеба и нашла приют. Но деньги у меня опять все вышли. Что мне оставалось делать? Я сделалась уличной певицей и пела у дверей одной таверны. На деньги, которые бросали мне прохожие, я покупала себе хлеба. Но так как около меня на улице собиралась толпа, то полиция запретила мне петь.

Тогда-то, Бриан, в первый раз мне засела в голову мысль покончить с собой. У меня не было решительно никакой светлой точки в будущем, никакой надежды; я решилась умереть и пошла к Темзе. По дороге, от усталости и истощения, я упала на крылечко какой-то таверны. Хозяйка хотела сначала прогнать меня, но, увидев мое красивое лицо, взяла меня к себе в услужение.

Далее Сюзанна рассказала о той ужасной жизни, которую принуждена была вести в таверне, где исполняла самые грубые работы и ежеминутно переносила брань и укоры от злой хозяйки. Она дошла до того воскресного вечера, когда мистрисс Борнет ударила ее в лицо.

— Я опять пошла к Темзе, — продолжала она, — но в ту самую минуту, когда я готовилась броситься в реку, удержал меня слепой Тиррель.

— О-го! — произнесла француженка, удвоив внимание.

Тиррель молчал, наставив ухо.

— Я еще прежде замечала, что глаза слепого с особенным вниманием останавливались на мне. Еще тогда его лицо поражало меня, но в ту самую минуту, когда он остановил меня, свет из ближайшего окна пал на его лицо и мне показалось…

Герцогиня наклонила вперед голову, вытянув шею, чтобы лучше расслышать слова Сюзанны, но в то же мгновение руки слепца зажали ей уши.

— Мне показалось, что предо мной стоит тень моего отца, — произнесла Сюзанна, невольно содрогнувшись.

— Все это странно! — сказал Бриан задумчиво. — Тут заключается какая-то тайна, которую я открою.

Тиррель презрительно пожал плечами и разжал уши герцогини де Жевре.

Сюзанна передала о своем прибытии в Вимполь-Стрит, о той роскоши, которой ее окружали, и об угрозах, которые ей делали. Она не забыла и о сцене, разыгранной около постели Персеваля и упомянула даже о таинственном пароле «ночной джентльмен».

По окончании рассказа Сюзанна обратилась к Ленчестеру, устремила на него свои черные глаза и тихо сказала:

— Теперь, милорд, вам известна вся моя жизнь, Я открыла вам всю свою душу, скажите теперь, смею ли я еще любить вас?

Бриан не отвечал. Из прекрасных глаз красавицы покатились слезы.

— Милорд, — произнесла она, — я жду.

Ленчестер вздрогнул и страстно прильнул своими губами к руке Сюзанны.

— Сюзанна, — сказал он с почтительной нежностью, — тот, кому вы дарите вашу любовь, должен гордиться ею перед целым светом. Вы много страдали и хотя были в самой смуте порока, но вашего чистого сердца он не запятнал своим грязным прикосновением. О, Господь дал вам столь же прекрасные душевные качества как и физические!