Лора
Шрифт:
– Я попросил тебя привести дочь, потому что хотел бы влить благородную кровь Персея в наш род, – продолжил Аристос. – Я хочу выкупить ее у тебя для брака.
Лора почувствовала, как кровь застучала в ушах. Отец посмотрел на Белена, который увлеченно размазывал сопли по тунике.
– Дети еще слишком малы, чтобы решать их будущее…
– Наши судьбы решаются при рождении, – изрек Аристос Кадму. – Тебе это хорошо известно.
– Я так не думаю, – возразил отец. – Я убежден, что мы сами выбираем, кем стать.
– Значит, ты выступаешь
– И все же ты решаешь судьбу юного Белена, – заметил отец Лоры, – когда просишь руки моей дочери от имени своего незаконнорожденного сына.
Послышались приглушенные возгласы удивления и лязг оружия. Белен съежился, его лицо покраснело от гнева и стыда. Но, когда архонт Кадмидов заговорил снова, онемел даже отец Лоры.
– Я хочу ее не для Белена, – сказал он. – Я хочу ее для себя.
Пальцы Лоры разжались, и только отличная реакция позволила ей в последний момент поймать бутылку, выскользнувшую из рук. Она смотрела на отца с беззвучной мольбой: давай уйдем отсюда, сейчас же, пока со змеиных губ этого мужчины не сорвалось еще одно мерзкое слово.
– Ей всего десять лет, – сказал отец. – Ты старше ее на полвека… И другие твои жены…
По рядам Кадмидов пробежал тихий ропот. Одни шипели, другие били себя в грудь, но Лора смотрела только на архонта. Грозное выражение мелькнуло на его лице при упоминании о шести женах – все они ушли в Подземный мир, так и не подарив ему законного наследника.
– Я подожду, пока ей исполнится двенадцать, чтобы жениться на ней – наш древний обычай это позволяет. Дождусь ее первой крови, чтобы лечь с ней в постель, – говорил Аристос Кадму, не глядя на Лору. – А до тех пор она будет жить в моем доме, чтобы я мог убедиться, что она воспитывается правильно.
– Нет! – рявкнула Лора, но отец удержал ее, снова сжимая плечо.
– Прости ее, у нее горячий нрав, – сумел выдавить отец. – Твое предложение… великодушно. Однако Мелора уже начала обучение у Ахиллидов.
– Зачем? – удивился Аристос. – Зачем суетиться, если все это время ты знал, что ей предназначено только одно будущее?
– Я так не думаю, – сказал отец. – Она моя наследница…
– Вовсе нет, – возразил Кадму. – Сколько у тебя дочерей, Персеус? И ни одного сына. Некому передать твое имя. Она не получит лучшего предложения, чем служить архонту Кадмидов. Ты знаешь, что это правда. Будь мудрым, Демос. У тебя есть еще пара сучек, которых можно пристроить в другие дома, – бросил Аристос. – Избавься от одной пиявки, сразу станет легче дышать. Я щедро заплачу за нее.
Лору обуяла ярость. Она даже не сразу поняла, что это глухое рычание издает она сама.
К ее удивлению, отец рассмеялся.
– Неужели ты считаешь
В комнате снова воцарилась тишина. Аристос Кадму наклонился вперед, уперев локти в колени и с вызовом выгибая бровь.
– Конечно, это терзает тебя, как терзало твоего отца, а раньше – его отца, – продолжил Демос. – Иметь в своем распоряжении такое наследство и знать, что это всего лишь украшение… Насколько тяжела эта роскошная ноша? Сможешь ли ты поднять ее без посторонней помощи, как это сделала бы любая из моих сучек-дочерей?
Глаза архонта вспыхнули, лицо потемнело.
– И как будешь терзаться ты сам, когда узнаешь, что утраченное твоей семьей наследство лежит у тебя под ногами, всего одним этажом ниже, – парировал Аристос. – Ожидая. Ожидая. Ожидая, когда ты попытаешься забрать его.
Глаза Лоры заволокло красным, жар усилился. Они говорили об Эгиде, щите Зевса, который всегда находился в руках у Афины. Наследство, оставленное Зевсом именно ее роду в самом начале Агона и украденное у них Кадмидами. Щит находился здесь.
– Он зовет тебя? – поинтересовался Аристос. – Ты слышишь это, даже сейчас? Или ты слышишь вопли своих предков, которых перерезали как свиней?
– Я слышу только отчаяние в твоем голосе, – спокойно сказал отец. – Но мои дочери никогда не подарят тебе ребенка, который сможет владеть им.
Лицо архонта исчезло в тени, когда он поднялся во весь рост.
– Мне не нужно смешивать твою низкую кровь с моей, чтобы воспользоваться этим наследством.
– Оно никогда не будет отдано добровольно, – отрезал отец. – Если нам суждено умереть, Эгида исчезнет вместе с нами. Как же тебе не повезло – из всех семей Персеидов выжила самая упрямая.
Аристос медленно спустился с помоста. На его предплечьях были вытатуированы узоры, имитирующие змеиную кожу, толстые вены вздулись, когда архонт сложил руки на груди.
– Это правда? Скажи, девочка, чего ты желаешь?
Лора взглянула на отца и сделала то же, что и он: устремила взгляд прямо перед собой, отказываясь смотреть на архонта.
– Не могу даже представить, в каком убожестве вы прозябаете. Разве тебе не хотелось бы жить в самой могущественной семье, иметь золото, драгоценности и шелка? – спросил Аристос.
Отец велел ей ничего не говорить. И Лора знала, что не должна открывать рот, даже сейчас, но ничего не могла с собой поделать. Гордость вспыхнула в ее сердце.
– Я буду леайной, – заявила Лора. – Мое имя станет легендой.
Хохот Кадмидов раздавался со всех сторон, но ухмылка Аристоса Кадму почему-то задевала больнее всего. Ее кожа пылала от унижения. Рука отца оставалась на ее плече, но девочка больше не чувствовала ее тяжести. Она больше не чувствовала ничего, кроме стука собственного сердца.