Лорд Байрон. Заложник страсти
Шрифт:
Но как и другие возлюбленные Байрона, Сьюзан не могла забыть его и несколько раз обращалась к нему за помощью, когда он был за границей. В 1821 году она написала ему трогательное письмо, подписанное «несчастная, но все та же Сьюзан Бойс». Но к тому времени Байрон уже мог спокойно говорить о своем романе. «Она была временным увлечением, – писал он Киннэрду, – но это не ее вина, потому что во время нашей связи я был в таком состоянии, что все плотские утехи были механическими и почти не оказывали воздействия на мои чувства и воображение. Перешли от меня бедняжке немного денег…»
И действительно, чувства Байрона были притуплены, когда он увлекся Сьюзан. Взбешенный безвыходной финансовой ситуацией, он стал мстительным и жестоким по отношению к тем, кого
Неустойчивое поведение Байрона было спровоцировано пьянством. Приступы гнева стали такими ужасными, что обе женщины были испуганы. Аннабелла утешала себя мыслью, что он страдает временным безумием, и Августа с готовностью соглашалась с ней. Она всегда умела поставить Байрона на место, но теперь чувствовала, что ее сил не хватает, и обратилась к миссис Клермонт, бывшей гувернантке Аннабеллы, и к кузену Джорджу Байрону, которые приехали в Лондон и в декабре, до рождения ребенка, поселились в том же доме. Зайдя 25 ноября к Байрону, Хобхаус вспоминал: «Дома у них не все благополучно, Байрон советует мне не жениться и поговаривает об отъезде за границу».
Но даже Хобхаусу Байрон не признался в том, сколь сильно третировал он свою жену из-за собственных неудач. Возможно, его угрозы представляли собой пустые вспышки раздражения и гнева, но для беременной женщины они звучали угрожающе. Аннабелла вспоминала, что всего за три часа до родов он, «выражая свое отвращение», понадеялся, что она и ребенок погибнут, а если дитя выживет, то он проклянет его. Когда начались схватки, Аннабелле казалось, что ее муж бросает бутылки с содовой водой в потолок ее комнаты с нижнего этажа, чтобы лишить ее сна. Дело же было в том, что, как любой впечатлительный муж, он пытался скрыть свое волнение. Хобхаус положил конец этим слухам, которые появились в момент расставания Аннабеллы и Байрона, заявив, что «на потолке не осталось следов ударов, и пристрастие лорда Байрона к содовой воде в результате приема магнезии в больших количествах и привычка вскрывать бутылки кочергой, вероятно, были причиной шума…». Относительно слуха о том, что «Байрон будто бы спросил жену, не родился ли ребенок мертвым», то Хобхаус задал этот вопрос самому Байрону. «Он ответил, что довольствуется ответом леди Байрон». «Она этого не скажет, – часто повторял он, – хотя бог ее знает, бедняжка! Кажется, теперь она готова сказать что угодно, но этого она не скажет, нет, не скажет».
В час дня 10 декабря леди Байрон родила девочку. Согласно позднее появившейся истории (из третьих уст), когда «Байрону сообщили, что он может увидеть свою дочь, он, глядя на нее с восторженной улыбкой, внезапно изрек: «Какое орудие пытки я приобрел в тебе!». Однако, сообщая на следующий день Фрэнсису Ходжсону о рождении ребенка, Августа сказала: «Б. выглядит прекрасно и очень доволен своей дочерью, хотя, думаю, предпочел бы сына». Миссис Клермонт говорила Хобхаусу после того, как леди Байрон перенесли в ее комнату, что «она никогда не видела, чтобы человек так любил и гордился своим чадом, как лорд Байрон… Сама леди Байрон часто говорила мужу, что он любит дочь больше, чем она сама, и прибавляла то, о чем лучше было бы промолчать, а именно: «И больше, чем меня».
При крещении ребенка нарекли Августой Адой. Второе имя было фамильным именем Байронов в правление короля Иоанна, кроме того, он находился под впечатлением того, что это было имя сестры Карла Великого, а также упоминалось в Книге Бытия (Ада, жена Ламеха). Через некоторое время девочку стали называть только вторым именем. Но несмотря на то, что Байрон гордился дочерью, это не сблизило его с Аннабеллой, как она тщетно надеялась. Его несуразные выходки стали еще резче после рождения ребенка. Позднее он писал об Аде:
ДитяБайрон признавался Хобхаусу, что денежные дела доводили его «до безумства. Если бы я не был женат, то относился бы к ним легко». И еще: «…моя жена – само совершенство, лучшая женщина в мире, но заклинаю тебя, не женись», – добавлял он.
Вполне возможно, что Байрон не полностью осознавал, какое впечатление производит на впечатлительную Аннабеллу его поведение в моменты раздражения, когда он бывал пьян или выходил из себя. В приступе гнева он разбил вдребезги часы, которые носил с юношеских лет и брал с собой в Грецию. Позднее он признался лишь в одной грубой выходке по отношению к жене, хотя их могло быть и больше. Однажды, когда Байрон уже не мог выносить денежные затруднения, он вошел в комнату, где Аннабелла стояла у камина, и она спросила: «Я тебе мешаю?» Байрон говорил Хобхаусу: «Я ответил: «Да» – с особенным упором. Она разрыдалась и вышла из комнаты. Как можно быстрее я поднялся по лестнице («Бедняга, – заметил Хобхаус, – всем известно, что он хромой») и униженно просил у нее прощения. Это был единственный раз, когда я был с нею по-настоящему груб».
Трудно понять чувства Аннабеллы и ее мысли по поводу происходящих событий из последующих записей, однако очевидно, что развязка наступила 3 января 1816 года, когда Байрон зашел в ее комнату и с «потрясающей яростью» заговорил о своих связях с актрисами. Возможно, он уже прежде обсуждал с женой необходимость отказаться от дорогой квартиры на Пикадилли и переехать за город. Она должна была отправиться первой, пока он будет улаживать дела в Лондоне. 6 января Байрон написал Аннабелле записку, воздержавшись от встречи с ней, чтобы избежать сцен. Он просил ее назначить день ее отъезда в Керкби, куда ее пригласили родители. «Поскольку мне очень важно уехать из нашего дома, то чем быстрее ты назначишь день, тем лучше, хотя, безусловно, я в первую очередь приму во внимание твои желание и удобства. Естественно, ребенок поедет с тобой…»
Из истории Байрона, рассказанной Хобхаусу, следовало, что «жена была очень обижена этой запиской, вскоре после этого произошла ссора, но небольшая, и Аннабелла объявила, что полностью согласна с условиями. Она сама сделала попытку к примирению, назначив день своего отъезда».
Однако Байрон не знал всего, что происходило в душе внешне спокойной Аннабеллы. Она была убеждена, что ее муж сошел с ума. Ей удалось достать экземпляр «Медицинского журнала», в котором было описание водянки головного мозга, что, по ее мнению, могло быть причиной поведения Байрона. Она посчитала своим долгом осмотреть его вещи и письма и выявить в нем «особенности и признаки, являющиеся доказательствами данной болезни». Среди прочих вещей Аннабелла нашла маленькую бутылочку настойки опия и копию запрещенного романа маркиза де Сада «Жюстина». После этого, по словам Хобхауса, она «вывела заключение, касающееся поведения лорда Байрона, включая его слова, и особенностей внешнего вида и манер», о чем и поведала доктору Бэйли, который по ее просьбе пришел в дом и осмотрел найденные доказательства, но не сумел дать определенного ответа.
Аннабелла была так уверена в своем диагнозе, что попросила Хэнсона о встрече и прислала ему статью из журнала и свои комментарии. Хэнсон боялся, что у нее появились планы избавиться от мужа, и он спросил, есть ли у нее основания бояться за себя. Она ответила: «Нет, совершенно никаких, я всегда могу справиться с ним!» Хэнсон, давно знавший Байрона и привыкший к его странному поведению, убедил Аннабеллу, что «ее муж подвержен раздражению и, возможно, внезапным вспышкам агрессии и гнева и что он имеет привычку говорить такие вещи, о которых даже нельзя упомянуть в письме…».