Лорд блуждающих земель
Шрифт:
— Это я принесла, — проговорила она, гордо глядя мне в глаза. — Чтобы моему Толечке не было так одиноко и скучно.
— Скучно? — я даже приподнял брови, глядя на девушку. — А, чтобы было нескучно, ты решила организовать похороны Кристины Романовны, я не пойму?
Девушка, кажется, поняла, что сказала, и поэтому упёрла взгляд в пол.
— В любом случае, если хотите наказать, наказывайте меня. Можете изгнать, или убить, а Толю не троньте!
— Самопожертвование, — произнёс я, глядя на неё. — Похвально! А Сквозняковский что скажет? Отправить вместо тебя в изгнание девушку? —
Маг воздуха поднял на меня расширенные от страха глаза.
— Разумеется, нет, — он замотал головой так, что я побоялся, как бы та не отвалилась. — Виновен я, и отвечать буду тоже я.
— Тоже похвально, — подытожил я, не чувствуя фальши ни от одного, ни от другого. — Что ж, в таком случае мой приговор… — я специально сделал паузу, чтобы все успели представить себе какой-нибудь приговор, а Богатырёв в этот момент коснулся моего плеча и едва заметно покачал головой, хотя я и не собирался жестить. — Сквозняковскому Анатолию Викторовичу запрещается пить, — и тут народ немного ахнул, поэтому я добавил. — При свете дня в течение года. Если нарушит приговор, то изгнание!
Все выдохнули разом. Только Сквозняковский и его девушка не могли поверить, что всё обошлось. Они поймали влюблённые взгляды друг друга.
— Я могу идти? — спросил маг воздуха, с опаской поглядывая в мою сторону.
— Свободен, — сказал я. — Но пеняй на себя, если что.
— Не-не-не, больше ни капли, — пообещал тот.
«Ну-ну, — подумал я, но вслух ничего говорить не стал, тем более, у меня был и ещё один. — А с тобой-то, что мне делать?»
— Приглашаю сюда, — я показал на место рядом с собой, — Алину Анатольевну Бугаеву, в девичестве Светлову.
Через минуту рядом со мной встала хрупкая и миниатюрная женщина, которая многое перенесла за последние несколько суток. Но, несмотря на это, держалась она прямо, выглядела прекрасно, а взгляд её горел праведным гневом.
— Тут у нас дело посерьёзнее, чем просто бытовой алкоголизм с последствиями, — проговорил я, глядя поверх собравшегося народа. — Степан Бугаев угрожал жизням своей жены и дочери, а также моей жизни. После этого он похитил жену и дочь и вывел их в лес, чем ещё раз подверг их жизнь опасности, — я перевёл дыхание и обвёл глазами собравшихся. — Уже это заслуживает смертной казни.
Народ зароптал, но несильно. Все понимали, что это очень серьёзные преступления. Собственно, странно, что Степан вообще ещё жив.
— Итак, — заявил я громко, насколько возможно, хотя мой голос опять доносили до каждого. — Своей волей и властью, данной мне над вами, я развожу Степана Бугаева и Алину, возвращая ей девичью фамилию — Светлова.
Раздались аплодисменты. За девушку все действительно были рады. Ну хоть это хорошо.
— Что же касается Степана… — тут я на самом деле замялся, подыскивая слова, впрочем, решение было у меня уже давно. — Одно смягчающее обстоятельство у него есть. Тот самогон, который вы все пили вчера, и вечер до этого, был сделан в нарушение оригинальной рецептуры. Это известно мне доподлинно. В связи с этим многие чувствовали себя не так, как обычно, а другие вели себя неподобающим
Народ ждал, затаив дыхание. Дело в том, что один развод с Алиной уже грозил Бугаеву изгнанием или казнью. Ну кто будет следить за тем, чтобы он не подходил к бывшей семье? А там и обида, и прочие чувства.
Сам Степан стоял поникший, с опущенной головой и глазами, упёршимися в настил под ногами. Он был больше похож на манекен, на котором отрабатывают удары, а не на живого человека.
— Ты-то мне что скажешь, Степан Гаврилович? — спросил я, вдруг захотев увидеть чувства, которые играли в его глазах. — У тебя есть последнее слово.
И мой план сработал. Он поднял на меня испуганный взгляд, в котором смешались стыд, отчаяние и боль. Но ещё, как мне показалось, я увидел там раскаяние.
— Всё правильно, — просипел он, продолжая пристально на меня смотреть. — Нельзя такому, как я. Никак нельзя. Опять напьюсь и принесу горе кому-нибудь, — тут он обратился взглядом к бывшей жене. — Прости меня, Алина. И Соне скажи, что папа прощения просит. Но я, правда, не помню. Знаю только, что зол на всех был. А теперь… теперь мне так стыдно. Я раскаиваюсь во всём. И то, что на вас, лорд, замахнулся, тоже.
Алина закрыла лицо ладонями, но не заплакала, сдержалась. Молодец, сильная.
— Степан, скажи, а ты можешь не пить? — спросил я, прикидывая, смогу ли я положиться на слова этого человека. — Вообще.
— Ни капли? — с явным сожалением проговорил тот.
— На сухую, — ответил я.
— Изгнание-то — верная смерть, — пробормотал Бугаев, снова уперев глаза в землю. — А не пить… Ну, выбор-то невелик.
— Год ты не будешь пить, — проговорил я, а народ так и не понял, что я уже оглашаю приговор. — Ни капли. К бывшей жене и дочери ты не подходишь в течение года, если они сами того не захотят. Учти, за ними будет приглядывать охрана, как и за тобой. Любое нарушение одного из этих двух правил, и ты не жилец. Ясно?
— Да, — кивнул Степан, который, кажется, до сих пор не осознавал, что я его помиловал. — Так мне уходить?
— Иди, собирай свои вещи, — сказал я, глядя на него в упор. — А потом отсыпайся в палатке, которую тебе укажут боевые маги. Всё ясно?
— А… то есть… вы меня не изгоняете?
— Нет, — я покачал головой. — Но стоит тебе нарушить мои предписания…
— Спасибо!.. Простите!.. — кажется, я впервые видел слёзы на глазах здоровенного мужика.
Ему, судя по всему, тоже было непривычно, потому что смахивал он их неумело, то и дело попадая пальцем в глаз.
После суда я пошёл перекусить под умилённым взглядом Дарьи Андреевны. По всему лагерю уже пронёсся слух, что лорд никого не изгнал, и мне теперь улыбались все встречные и поперечные. Ну и то ладно.
После еды я пошёл помогать с камнями. Хватило меня всего на несколько булыжников, которые я перетащил и уложил под землю, как полагается. А потом мой взгляд упал на Алексея Богатырёва, который тащил сразу три огромных валуна. Мышцы на его руках вздулись, но он, казалось, не замечал этого. Наоборот, довольно улыбался.