Лорд и королева
Шрифт:
— Почему ты мне не отвечаешь? — спросил он, и ее ответ доставил ему ни с чем не сравнимое наслаждение:
— Я… я не смею.
Он почувствовал себя могущественным. Прежде всего, он был Дадли. В нем жила любовь к власти, которая возвысила его дедушку — простого судейского — до главного сборщика податей короля Генриха VII, эта же любовь к власти заставила его отца ступить на путь, который вел от Тауэр-Хилл к залу заседаний совета и который вскоре приведет его к протекторату. Он почувствовал огромную нежность к ней, он
— Ты боишься, Эми? Боишься меня?
— Мне… мне кажется, что я должна вернуться домой.
— Нет, — твердо ответил он, — ты не пойдешь.
Он почувствовал в ней готовность подчиниться, и это ему понравилось. Желая отплатить ей за то удовольствие, которое она ему доставила, и подчиняясь внезапному порыву, он сказал:
— Я женюсь на тебе, Эми.
— Ах… но это невозможно! Ваш отец никогда этого не допустит.
Она увидела, как он поджал губы.
— Если я собираюсь жениться, то так и сделаю, — резко ответил Роберт.
— Мой отец богат и знатен, но это здесь, в Норфолке. У нас есть свое имение, и в один прекрасный день все это станет моим. Но… что скажет ваш отец в Лондоне? Он вхож к королю, и говорят, что даже сам король делает то, что пожелает граф Уорвик.
— Король может делать то, что пожелает мой отец, — сказал хвастливо Роберт, — но я буду делать то, что сам пожелаю.
— Но может ведь случиться и по-другому. — Она была слишком неопытна, чтобы осознавать, что ее поведение только укрепляло его намерение поступать по-своему.
— Если я так решу, то именно так все и будет, — сказал он.
Потом он вдруг схватил ее руки, притянул Эми к себе и стал целовать.
— Роберт… — начала она.
— Твоя кожа пахнет парным молоком, а волосы — свежим сеном, — произнес он.
— Нас увидят.
— А нам не все равно?
— Подумают, что ты — пастух вместе со своей возлюбленной.
Он отпустил ее. Ему не было безразлично, что Роберта Дадли примут за пастуха.
Они медленно побрели назад к дому.
Она печально промолвила:
— Это как мечта, которая никогда не сбудется.
— Мы заставим ее сбыться.
— Но я уверена, что твой отец никогда не даст согласия. Поэтому незачем и надеяться.
— А я говорю тебе, что сделаю так, как мне захочется.
— Но ты забыл, кто ты такой и какие огромные планы наметил для тебя твой отец. Ты позабыл, что я, наследница своего отца, весьма богатого и почитаемого в этих краях, ничто рядом с тобой, Робертом Дадли, сыном самого могущественного в Англии человека.
— Но и ты забыла одну вещь. А именно: когда я говорю, что люблю, это значит, я люблю, а когда я говорю, что женюсь, то так и сделаю. Никто не сможет помешать свершиться моей воле.
Это было вызовом, и именно этого от него и ждали.
Он поцеловал ее, когда они вошли в дом, и поцеловал так, как будто его совсем не волновало, что их могут увидеть.
Эми
— Ах, Пинто, — воскликнула она. — Кажется, я лишаюсь чувств. Скорее принеси веер. Я не знаю, что со мною станется.
И Эми бросилась на кровать, плача и смеясь одновременно, в то время как Пинто пыталась утешить свою легкомысленную молодую госпожу.
— Ну, перестаньте, моя дорогая, перестаньте же! Что с вами? Вы не должны так волноваться. Держу пари, что это все из-за этого молодого человека.
— До чего же ты догадлива, Пинто! — сказала Эми, подавляя в себе смех.
— Ну, госпожа Эми, что случилось? Этот юноша не для вас.
— Он не должен услышать, что ты говоришь, Пинто. Он на тебя рассердится. Он для меня. Он так говорит, и он очень рассердится на любого, кто станет это отрицать.
У Пинто от ужаса подкосились ноги. Пусть вся семья считает, что на них свалилось невероятное счастье — принимать в доме этого молодого человека. Но Пинто была мудрой женщиной. Она знала, что не случайно ее всегда окутывал страх в присутствии знатного гостя.
— Что же произошло? — настойчиво спрашивала она. — Расскажите мне… все.
— Я была с ним на лугу… и плела венок из маргариток.
Пинто вздохнула и покачала головой.
— Сколько раз все именно так и начиналось?! — воскликнула она. — Плела венок из маргариток! В этих венках из маргариток — таких простых, таких невинных — прямо-таки дьявол поселился! И Ева такой была, когда к ней спустился змей-искуситель.
— Он сказал, что женится на мне, Пинто.
— Никогда!
— Он полон решимости сделать это.
— Сначала они все полны решимости. И только потом их решимость куда-то улетучивается.
— Ты плохо думаешь о нем… и обо мне тоже.
— Значит, моя крошка все еще невинна?
Эми кивнула.
— Он клянется, что женится на мне и что даже отец его не остановит.
— Поверить, что человек, который смог скорехонько справиться с восстанием в Норфолке, не убережет своего сына от неподходящей женитьбы?
— Но это подходящая женитьба, Пинто.
— Нет, моя дорогушечка.
— Он говорит так, а он всегда прав.
— Мне это не по душе, госпожа Эми.
— Пинто, обещаю, что куда бы меня ни занесла судьба, я никогда не отпущу тебя.
— И я никогда не оставлю мою госпожу, — сказала Пинто.
Пинто посмотрела на шестнадцатилетнюю девушку, которая никогда раньше не уезжала далеко от своего деревенского дома. Откуда ей знать, как устроен этот мир? А юноша казался человеком бывалым. Быть может, он уедет и позабудет этот разговор о женитьбе. А уж Пинто позаботится о том, чтобы ублажить госпожу Эми, когда он уедет. Ведь не может же в самом деле Роберт Дадли жениться на Эми Робсарт?