Лорд Теней
Шрифт:
– Твой разум, вероятно, и был затуманен, - сказал Джулиан. – Здесь есть множество коварных чар,
которые могут затуманить твои мысли. Это произошло так быстро. Я не подозревал о том, что это тоже иллюзия. Я никогда не слышал хоть об одной такой же сильной.
Она больше не сказала ничего. Она откинула назад свои руки, контуры её тела были очерчены белым платьем. Он почувствовал вспышку боли, как если бы существовал ключ, встроенный в его плоть,
зажимающий его кожу, как только он поворачивался.
184
http://vk.com/the_dark_artifices 2017
Память
Он всегда думал, что желание предназначается для приятного чувства. Он никогда не задумывался о том, что оно может резать, как это, словно бритвы под его кожей. До этого он думал, что в ночь на пляже с
Эммой он хотел её больше, чем кто-либо когда-либо хотел. Он думал, что желание могло бы убить его. Но теперь он знал, что воображение – слабая вещь. Даже тогда, когда он выплёскивал его краской на холсте, оно не могло отразить всю насыщенность её кожи на его, сладко-горячий вкус её рта. Он думал, что желание не убило бы его, но знал, что то, чего ему так не хватает - может.
Он с силой впился ногтями в ладони. К несчастью, он сгрыз их слишком сильно для того, чтобы нанести себе большой вред.
– Видя, что создание оказалось не моим отцом – заставляет меня думать, как много в моей жизни было иллюзией, - говорила Эмма. – Я потратила столько времени, чтобы отомстить, но мщение не сделало меня счастливой. Кэмерон не сделал меня счастливой. Я думала, что все вещи, которые делают меня счастливой,
были иллюзией, - она повернулась к нему, её глаза были широкими и до невозможности тёмными. – Но ты одна из немногих реальных вещей в моей жизни, Джулиан.
Он мог чувствовать, как бьётся его сердце. Все другие его эмоции – ревность к Марку, боль от разлуки с Эммой, его беспокойство за детей, его страх от того, что они заложники Благого двора, – исчезли. Эмма смотрела на него, её щёки блестели, губы были приоткрыты, если бы она прислонилась к нему, если бы она хотела его, он бы сдался, раскололся бы на куски. Даже, если бы это означало предательство его брата, он бы сделал это. Он бы притянул её к себе, уткнулся бы в неё, в её волосы, в её кожу, в её тело. Это было бы то, о чём он вспомнит позже, в агонии, которая покажется раскалённым добела ножом. Это было ещё одним напоминанием того, чего у него никогда не было. Он бы ненавидел себя за то, что причинил боль Марку. Но ничего из этого не остановило бы его. Он знал, насколько далеко зашла его сила воли, и он достиг её предела.
Его тело уже дрожало, а дыхание ускорялось. Нужно было только протянуть руку.
– Я хотела бы стать парабатаями снова, - сказала она. – Какими мы и были раньше.
Слова взрывались, как удары в его голове. Она не хотела его; она хотела быть парабатаями, и всё.
Он сидел здесь, думая о том, чего он хотел
если бы она не хотела его. Как можно быть таким глупым?
Он сказал спокойно: - Мы всегда будем парабатаями, Эмма. Всю жизнь.
– Было странно с тех пор, как я начала встречаться с Марком, - сказала она, встретившись с ним взглядом. – Не из-за Марка. Из-за нас. Из-за того, что мы сделали.
– Всё будет в порядке, - сказал он. – Нет никаких правил по этому поводу, никаких указаний. Но мы не хотим ранить друг друга, поэтому не будем.
– Есть парабатаи, которые стали ненавидеть друг друга. Подумай о Люциане Греймарке и Валентине
Моргенштерне.
185
http://vk.com/the_dark_artifices 2017
– Это не произойдёт с нами. Мы выбрали друг друга, когда были детьми. Мы выбрали друг друга снова, когда нам стало четырнадцать. Я выбираю тебя, и ты выбираешь меня. Это и есть церемония парабатаев, не так ли? Это способ скрепить обещание. Тот, который говорит, что я всегда буду выбирать тебя.
Она прислонилась плечом к его руке, простое лёгкое прикосновение её плеча, но его тело запылало,
словно фейерверк над пирсом Санта-Моники.
– Джулс?
– Он кивнул, не решившись ничего сказать.
– Я тоже буду всегда выбирать тебя, - она положила голову ему на плечо и закрыла глаза.
* * *
С самого начала Кристина проснулась от нелёгкого сна. Комната была тусклой. Она свернулась калачиком в изножье кровати, поджав ноги под себя. Киран спал в наркотическом сне, подперев подушки, а
Марк был на полу, запутавшись в одеялах.
Два часа, говорила Нене. Она должна была проверять Кирана каждые два часа. Она посмотрела на
Марка, решив, что не может его разбудить, вздохнула и поднялась в сидячее положение, наклонившись к принцу фейри.
Многие люди выглядят спокойными, когда спят, но не Киран. Он с трудом дышал, его глаза бегали взад и вперёд. Его руки беспокойно метались по покрывалу. Он всё еще не проснулся, когда она прислонилась к нему, чтобы поднять рубашку неуклюжими пальцами.
Его кожа горела. Он был до боли прекрасным так близко: его длинные скулы соответствовали длинным глазам, их густые ресницы растушевывались вниз, а его волосы были иссиня-чёрные.
Она быстро сменила компресс; старый был наполовину пропитан кровью. Как только она наклонилась вперёд, чтобы стянуть рубашку вниз, её запястья были зажаты как в тисках.
Его тёмный и серебристый глаза смотрели на неё. Губы разомкнулись; они были потрескавшимися и сухими.
– Воды?
– прошептал он.
Как-то, одной рукой, ей удалось налить воду из кувшина, стоящего на тумбочке, в оловянную чашку и подать ему. Он пил, не отпуская её.
– Может быть, ты не помнишь меня, - сказала она.
– Я - Кристина.