Лорд
Шрифт:
— Пока Москва держится, то и война продлится. А там зима придёт, морозы ударят, а европейцы к нашим холодам сильно не привычные, — вроде как решил то ли нас, то ли самого себя успокоить Тишин. — Уже начало осени, а тёплых вещей ни у кого из них нет, два состава с нашей станции отправили с боеприпасами, продуктами и обмундированием, но опять же с летним. Под Москвой уже скоро заморозки начнутся ночами, днём распутица пойдёт. Так что, думаю, не возьмут они ни Москвы, ни Питера. Тем более Питер, то есть, Ленинград. Большевики не дураки, должны понимать силу морального удара по духу народа, если сдадут врагу город с именем вождя революции. Падёт этот город — падёт страна. Я думаю, что даже потеря Москвы не так будет страшна.
— Твои
— Немцам тоже очень плохо приходится. К нам приходил эшелон с ранеными из самого Смоленска. От них я сумел узнать, что под Ельней им так врезали, что они бежали, теряя сапоги, — произнёс Тишин.
— Большой эшелон? — уточнил я.
— Да не, два вагона средних раненых, десять вагонов битой техники и оружия. И ещё семь вагонов вроде как трофеев офицерских. Их потом на машинах отправили дальше в сторону Германской границы.
— А что так? Поездов не хватило? — влез старик.
— В Лепеле тупик, Прохор, — хмыкнул однорукий. — Дальше нашей станции поезда не ходят.
— Почему? Разбомбили поди сами же или наши взорвали.
— Её и не было. Дорогу в Лепель построили ещё тогда, когда западная Белоруссия была польской территорией.
— Ах вон оно как, — понимающе кивнул старик. — От теперь понятно стало.
— Да побьют наши гитлеровцев, я верю! — громко произнесла Маша, молчавшая до этого, зло кусавшая губы и сжимающая до белых пятен кулачки.
— Обязательно побьют, — уверенно согласился я с ней, а про себя подумал. — «Или мне будет совсем худо из-за того, что выбрал не ту сторону. С другой стороны, боги ли или судьба помогли сделать выбор. И, значит, он правилен».
— Ты когда назад? — сменил тему Прохор, задав новый вопрос нашему гостю.
— Завтра хотел после полудня тронуться в путь, — сказал Тишин старику и повернул голову в мою сторону. — Оставишь переночевать?
— Даже дольше оставайся. Кстати, есть у меня идея, как тебя вылечить и не показать этого посторонним.
— Ну-ка, ну-ка, — живо заинтересовался тот и даже подался ко мне. — Поподробнее бы, Киррлис…
Наличие табуна сильных лошадей (правда, он уже изрядно уменьшился благодаря аппетиту варгов) сняло вопрос с жертвой для лечения Тишина. Усыпив обоих, я провёл уже привычный ритуал, после чего спрятал под землёй высохший труп лошади и разбудил пациента. Эх, надо было видеть выражение лица мужчины, рассматривающего отросшую кисть. Он общипал и искусал её до кровоподтёков, проверяя — а не снится ли ему это.
— Киррлис… — и замолк. — Слов нет, парень, — и со всех сил обнял меня. — Спасибо!
— Да не за что, я же обещал.
— Слушай, а как бы мне теперь прятать руку на работе? — нахмурился он.
— Тебе не только руку нужно прятать. Сейчас ты выглядишь сильно моложе себя прежнего, как свой младший брат.
Он провёл зачем-то ладонью по лицу и спросил:
— У тебя зеркала нет?
— Держи, — я протянул квадратное зеркальце, которое одолжил у девушки. Так и знал, что после ритуала Тишин пожелает оценить свой новый облик.
Тот разглядывал и ощупывал себя несколько минут, потом вернул зеркало и произнёс:
— Рассказывай, что придумал. Догадываюсь, что у тебя есть способ, как всё это спрятать. Или не стал бы проводить ритуал, как до этого, когда спроваживал к немцам.
— Разумеется. Вот, держи. Кольцо нужно надеть на любой палец восстановленной руки, а значок приколи к воротнику с обратной стороны одежды. Желательно, чтобы он касался кожи и был как можно ближе от лица, — я протянул ему широкое кольцо из мифрила и заколку в виде круглой пластины размером с мелкую монету с короткой иглой, чтобы проколоть ткань, после чего загнуть. — Но сначала их необходимо смазать твоей кровью.
— Опять кровь, — покачал он головой, принимая у меня вещи. Видимо, намекал на то, что я вчера проколол ему палец и взял несколько капель этой красной жидкости. Наверное, стоит ещё добавить, что излишки энергии от ритуала жертвоприношения отправились в амулеты.
— Вчера кровь мне была нужна, чтобы закрепить твой старый облик на этих амулетах. А сегодня она
— Да я не в укор тебе сказал, Киррлис, — слегка улыбнулся мой собеседник. Он проколол палец острием иголки на значке-амулете, потом пораненный палец прижал к кольцу, оставив там кровавую отметину. — Уже можно надевать?
— Да.
— Хм, я свою руку вижу, — он поднял взгляд на меня.
— На, посмотри на себя, — я опять дал ему зеркало и пока он любовался в нём на себя, пояснил. — Ты и будешь её видеть, а вот для других ты останешься прежним калекой в возрасте. Раз в месяц приходи ко мне, чтобы я перезаряжал амулеты.
— То есть, их на месяц хватит?
— Больше, недель на пять с половиной или шесть. Но лучше не тянуть до конца и не рисковать. А теперь, пошли в лагерь, там я тебе дам ещё одну полезную вещь.
Преображение Тишина почти не удивило Прохора и его внучку. То ли собственное излечение и омоложение у них «съели» сильные эмоции подобного толка, то ли так привыкли видеть магию вокруг себя, что уже ничем их не пронять. По крайней мере, не пронять тем, с чем уже сталкивались.
— Держи, — в лагере я вручил ему ещё одно кольцо или даже перстень, так как амулет был куда массивнее, чем маскировочное кольцо, подаренное ранее в лесу. — Смотри, вот здесь есть зазубрина вверху под пластинкой. Крышка держится на смоле, поэтому её сковырнуть легко. После этого нужно оцарапать себя до крови об этот шип. Как только твоя кровь попадёт на перстень, так сразу же станешь невидим для окружающих. Амулет будет действовать минут семь-восемь, так что постарайся за это время уйти как можно дальше от врагов. Это на самый крайний случай, если тебя раскроют и придётся срочно бежать.
— Спасибо, — от души поблагодарил он меня, принимая амулет.
— А ещё у Прохора возьми империалов с десяток. — Старые уже потратил?
— Половину всего. Мне немцы паёк неплохой выдают и платят кое-какое жалование.
— Всё равно возьми, лишними не будут. Прохор, слышал? — я повернулся к старику.
— Да уж слышал, чай не глухой. Дам я ему золотишка, мне не жалко, всё равно оно не моё, — отозвался тот.
*****
Начало октября.
Прохор с Машей в последних числах уходящего сентября покидали лагерь и ходили за продуктами — питаться только плодами пищевого древа было скучно и пресно — и солью в деревни в сторону дороги Лепель-Полоцк. У каждого был маскировочный амулет, плюс, защитный, плюс два боевых одноразовых: с огненным шаром и стрелами Диррона. Для посторонних они выглядели дряхлыми дедом и бабкой в обносках. Ну, а чтобы внешний вид не контрастировал с золотыми червонцами, которыми планировалось расплачиваться за вещи, Прохор снимал амулет-личину, переодевался и шёл к торговцам. С собой мои помощники принесли не только сало, муку, соль и мыло, но и кучу новостей вместе с немецкими газетами на русском языке и языке оккупантов. Информация несколько отличалась в них, но кое-какие моменты друг друга копировали. Так во всех изданиях было написано, что девятнадцатого сентября немцы полностью захватили Киев, что Ленинград взят в стальную блокаду и планомерно уничтожается самолётами и артиллерией, что немецкие части подошли к Москве очень близко и рассматривают крыши высоких зданий в бинокли. Там было ещё о захваченных пленных красноармейцах, в том числе и генералах, уничтоженных советских танках в различных операциях, про «котлы», куда попали целые армии, чьи солдаты сдаются на милость немцам. Нечёткие чёрно-белые фотографии на плохой бумаге показывали многотысячные колонны пленников и десятки разбитых танков на полях сражений. В одной из газет-листовок и вовсе была статья о том, как передовые немецкие подразделения заняли московскую окраину почти без боя, а часть местных жителей встречали их с хлебом и солью. Под этой статьёй была фотография этой встречи, плохого качества и без привязки к достопримечательностям. Прохор ещё сказал мне, что таких домов и улиц в каждом городе «по пучку» и потому веры в такое заявление у него нет.