Лось 3
Шрифт:
— Десятки выгружать? — спросил Ван-Димыч, отловив меня посреди отдачи целой серии распоряжений.
— Нет, пусть будут, — ответил, немного подумав.
— Зачем?
— Императрице, согласен, не до нас. Но есть Утробина, есть Забелина, есть Скоблев, в конце концов! Найдется, кому показать! А нет, так просто так скатаются, хуже не будет.
— Кого за себя оставляешь?
— Квадрата, само собой. Юру Юрьева.
— Не Иголкина?
— Иголкин поедет со мной.
— А Ярославцев?
— Тоже.
— Зачем?
— Во-первых, он,
— Прими мои соболезнования.
— А?.. — откликнулся я, не врубаясь.
— Сейчас объявят траур, любые разговоры о свадьбе вряд ли будут уместны.
— Посмотрим.
— Император умер. Да здравствует император! — неожиданно отсалютовал мне собеседник.
— Шеф… — позвал я его, ошалевая от нагрянувших перемен.
— Миша, все будет хорошо. Просто будь собой.
Сомов был родом из-под Ржева, хоронить его собрались там же. Знакомый аэродром поприветствовал очередным «жим-жим» в очке, но я себя успокоил — не на окно еду! Обычная — не совсем, конечно! — гражданская церемония, не предполагающая участия всадников. Вот только самолеты опять приземлялись один за другим, привозя в небольшой город персону за персоной, заставив нас добрый час кружить в воздухе в ожидании окна. На узкой дороге наш грузовик опять постоянно тормозили, проверяя документы. Надоело! Кто бы знал, каких усилий мне стоило его заказать! В итоге пришлось даже отвлекать от скорбных дел Свету, потому что только до нее удалось дозвониться! Точнее даже не до нее, а до Красновой, но это почти одно и то же.
Холодный фургон двигался рывками.
Коварный Макс, вымоливший у Ван-Димыча место сопровождающего от бюро в надежде повидаться с невестой хотя бы и по такому поводу, в полете расчехлил флягу. С Жоппером они, видимо, братья по разуму, потому что рыбожоп тоже захватил за помин души почившего императора — несмотря на мою нелюбовь, князь Сомов пользовался в полку нешуточным уважением. И даже Игла достал заныканное спиртное, после чего все дружно посмотрели на меня. Что ж, не можешь предотвратить, так возглавь! Два пузыря «Столичной», извлеченные из-под полы, были понимающе встречены собравшимся в салоне коллективом. Даже суммарно для искровых мы все еще не вышли за пределы разумного, да еще под обильную закусь причитающегося нам сухпая, но есть у меня особенность — плохо переношу поездки после выпивки — укачивает. А тут еще постоянные «стоп — поехали»!
Пока ехали за городом еще как-то держался, а, едва показались пригороды, спрыгнул с подножки:
— Пройдусь!
Только успел порадоваться, что не пришлось «травить Ихтиандра» на глазах у подчиненных, как из машин повыпрыгивала свита, увязавшаяся следом. Но на воздухе полегчало и шансы опозориться вроде бы уменьшились. Постоянно сплевывая, брел по улице среди старых домов и облетевших деревьев.
— Лось?!.
— Рустам?!
— Привет! Слушай, так ты и есть — Лосяцкий?!
— Ну, как бы,
— Да, понятно, что не скрывал, просто мы с парнями забились год назад — ты или не ты?!
— Я.
— Миха, прекрати меня сбивать. Нет, ты вправду — тот самый Лосяцкий?!
— Рустам, тебе паспорт показать?!
— Круть!!! Я знаком с Лосяцким!!! Вот бы Володька удивился!
Подоспевшая охрана деликатно оттеснила парня от меня. Ни будь у меня так муторно в голове, я бы расспросил его — что он делает здесь, вдали от Питера? — но мутило конкретно.
— Распишись, а?
— Где? — вместо меня спросила у спортсмена Соня.
— Где?.. — он похлопал по карманам и вытащил свернутую бумажку, — Вот! Вот здесь!
— Это накладная, — не расписываться на чужом документе удерживала многолетняя, вбитая в подкорку привычка, которую не перебивал даже хмель, — Где?.. — зашарил руками в пространстве.
— Вот здесь! — протянула чистый листок Соня, — Пишите: с наилучшими пожеланиями… кому? — обратилась она к моему бывшему приятелю.
— Рустаму! Рустаму Северцову! — обрадованно заголосил он, забыв про зажатый в моей руке бланк, — Лучшему другу!!! Пусть обязательно напишет — лучшему другу!!!
Что там вывела моя замерзшая рука — неизвестно. Почерк у меня и в нормальных условиях оставлял желать лучшего.
— Держи!
— Лось! Спасибо!!! Лось! Я эту бумагу в нашем зале повешу! Лось!!!
— Молодой человек! До свидания! — оборвала его заверения Тоня, — Дайте пройти!
До назначенной гостиницы добрел на морально-волевых, а там упал на простыни и отрубился, благословляя трехдневные поочередные бдения возле гроба, моя очередь на которые наставала только завтра.
Наутро… наутро я сказал себе многое! Все намеченные встречи слились в утиль — остальные из нашей компании остались «огурцами», но они не имели выхода на тех личностей, на какие рассчитывал я. И соответственно, не могли показать нашу новую технику.
Блядство!!!
Десяткам, оттого, что они скатались на тысячи километров, конечно, ничего не случится. Обидно только, что и нам ничего не обломится от их катания — все возможные встречи я проспал. А теперь — утреннее дежурство рядом с окоченевшим телом, отпевание и путь на кладбище.
Блядство!!!
И некого винить — всё про себя я знал.
«Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!» — высокие голоса певчих раскаленными гвоздями впивались в мозг.
В соборе пахло ладаном и потом от набившихся людей. От меня, наверное, тоже.
От Жоппера точно воняло, поскольку он слишком волновался из-за собравшегося общества и выпавшей чести — нам, как последним подчиненным, доверили одно из полотнищ для выноса гроба на площадь перед церковью, где должно было состояться последнее прощание — реально, все прилегающие к собору улицы уже в шесть утра были забиты народом. Бывших соратников князюшки на службе присутствовало около десятка, но их возраст примерно соответствовал усопшему — около семидесяти-восьмидесяти. Отстоять отпевание — еще туда-сюда, но не таскать тяжести.