Лошадь без головы
Шрифт:
Татава интересовали только дудочки. Как только он находил дудку, издававшую надтреснутые звуки, он взбирался на верстак, надувал толстые щеки и угощал своих друзей песенкой, не имевшей ни начала, ни конца. Иногда проходили поезда; их грохот заглушал его слабенькую музыку, тонкие стены фабрики глухо дрожали; потом шум поезда замирал в отдалении – тогда хриплая флейта Татава опять звучала в наступившей тишине, вторя топоту ребят, перебегавших из одного цеха в другой.
Крикэ Лярикэ громко вопил, требуя, чтобы его наградили орденом Большого Зеленого Тюрлютютю первой степени, и становился во фронт. Жуан надевал ему на шею
Про лошадку почти забыли.
Высоко задрав хвостик, держа в зубах длинную гусеницу из красной газовой материи, в играх принимала участие и Фифи.
Товары на фабрике были сложены в большом темном помещении, которое было отделено от цехов решетчатой перегородкой. Пройти туда можно было только в сопровождении Габи, который не хотел, чтобы ребята все растащили, а главное, боялся, как бы по чьей-нибудь неосторожности не случилось пожара. Так веселились три вечера подряд. При дрожащем мерцании свечи старшие тщательно осматривали шкафы, полки и груды ящиков, сложенных рядами вдоль перегородок. Чего там только не было! Смешные шляпы, игрушки, тещины языки, которые Зидор внезапно запускал кому-нибудь прямо в нос с расстояния в два метра, или букеты, которые Берта Гедеон заставляла распускаться, дуя в толстую сигару.
Марион принимала в поисках активное участие. Ее кошачьи глаза все видели в темноте. Передвигая ящики, она заметила в глубине склада дверь, которая вела в чуланчик, видимо ранее служивший раздевалкой. Она его обследовала на ощупь, но не нашла ничего, о чем стоило бы сообщить другим. Случайно тут же появился Бонбон. Он высоко держал огарок, освещавший его смышленую, любопытную рожицу. Марион схватила его за руку.
– Не надо туда идти, – сказала она мягко, но тоном, не допускавшим возражения.
– Нет? – спросил малыш, поднимая на нее удивленные глаза.
– Нет! – повторила Марион, уводя его. – И не спрашивай почему…
Когда Марион решительно говорила „нет“, никто не решался ослушаться. Сам Габи никогда ничего не предпринимал, не обменявшись взглядом с этой умной девочкой: она была совестью всей компании.
Возвращались поздно вечером, спотыкаясь в воронках, которые остались со времен войны. Надо было вновь проходить мимо Черной Коровы, похожей в темноте на чудовище, присевшее на задние лапы. Это не пугало старших, но малыши замолкали на этом месте и бежали, дрожа от страха.
– Нечего бежать так быстро! – громко смеялся над ними Габи. – Корова вас не съест…
И Черная Корова начинала заунывно звенеть над градом камней.
В котле паровоза была огромная трещина. С передней площадки можно было легко пробраться внутрь. Днем не было страшно, и ребята уже не раз рвали свои штаны и юбки, залезая Корове в брюхо. Однако ночью никто на это не решался.
Накануне вечером, когда они проходили мимо мрачного заржавевшего паровоза, Зидор бросил вызов, на который никто не откликнулся.
– Отдаю свою долю картошки тому, кто пойдет осмотреть котел! – крикнул он.
Татав, Габи и Жуан громко рассмеялись, но вызова
А Марион, шагавшая на некотором расстоянии, внезапно закричала:
– Зажгите-ка мне свечку! Посмотрю, нет ли там кого!…
– Не дури! – запротестовал Габи. – Зидор пошутил…
– Помогите мне! – приказала Марион.
Татав подставил ей плечо, и она поднялась на площадку. Видно было, как она медленно прошла вдоль всего котла, прикрывая рукой пламя свечи. Трещина была в тыльной части, в трех метрах от кабины машиниста. Марион сначала посветила, потом наполовину просунулась внутрь. На дне котла было немного застоявшейся воды и лежали обломки труб. Марион подняла свечку и осмотрела уцелевшие решетки и колосники, но ничего особенного не обнаружила. Потом она повернулась в другую сторону.
– Ну что? – кричали ей снаружи.
Марион потушила свечку и, стиснув зубы, направилась к выходу.
– Ничего там нет! – весело заявила она. – Никого! Мне просто захотелось посмотреть…
Она спрыгнула на землю, нашла в траве тяжелый кусок железа и изо всей силы бросила его в продавленную стенку котла.
„Ба-а-у-мм!“ – замычала Черная Корова.
Скоро показалась пустынная дорога, еле освещенная редкими газовыми фонарями, за ней улица Маленьких Бедняков, а дальше, в темноте, лежал город. У колючей проволоки Габи приказал ненадолго остановиться, чтобы дать Марион время сходить за собаками. Как только она вернулась, сопровождаемая Фанфаном и Бютором, все молча пересекли дорогу и направились к Сиреневому переулку.
Как хорошо было в „клубе“ после волнений, пережитых в сокровищницах фабрики Биллетт! Огонь разгорелся быстро и ярко, девочки приготовили бульон из мясных кубиков и сделали тартинки, намазав шоколад на кусочки поджаренного хлеба. Габи старался тем временем разобраться в сообщениях своих товарищей.
Самые важные сведения были получены от Жуана и негритенка, живших в бедном квартале, где было много всякого сброда.
– Вчера вечером, – сказал Жуан, – какой-то грузовичок три раза проехал взад и вперед по дороге Понсо, между вокзалом и Бакюсом. Он шел очень медленно, и шофер как будто что-то искал. Возможно, впрочем, что к нам это отношения не имеет – ведь мы играем по другую сторону вокзала…
– Какой грузовик? – спросил Габи.
– Марки „рено“, крытый серым брезентом…
– А тот был серо-зеленый, – заметил Фернан.
– Рядом с шофером сидели двое, – продолжал Жуан. – Потому-то мы и обратили внимание.
– Вы их не узнали?
– Нет. Было слишком темно…
– А мне кажется, – сказал Фернан, – что вокруг нас крутятся Синэ и Лями. Вчера вечером, когда я возвращался домой, они шагали по улице Союзников.
– Лучше бы они занялись лошадкой! – кисло заметил Зидор. – Хотел бы я знать, что эти два чучела предприняли, чтобы найти ее…
Марион подняла голову.
– Они, может быть, охраняют нас, сами того не подозревая, – тихо сказала она. – Из-за них те мерзавцы не решаются слишком близко к нам подходить. Если бы мы не заявили в полицию, они бы давно снова напали на нас.
– Почему ты так думаешь? – удивился Габи.
Марион подтолкнула ногой несколько стружек в горящие угли, и сарай ярко осветился.
– Сейчас в Корове сидели двое, – просто сказала она.
Все сразу перестали есть.
– Двое? В Корове? – закричал вышедший из себя Габи. – Почему ты сразу не сказала?