Лошадь без головы

Берна Поль

– Ничего, – вздохнул Синэ. – Идем на кухню…

На кухне он тщательно, но так же безуспешно перебрал все инструменты в ящике отца Фернана. Затем Синэ раскурил свой окурок, расположился за столом и усадил Фернана перед собой.

– Если бы я не знал, какой честный человек твой отец, – серьезно сказал он мальчику, – я бы мог вообразить бог знает что. Ты расскажешь ему, что приходил Рубло, а потом – я?

Фернан покачал головой.

– Нет, – твердо сказал он. – Хватит ему забот и без этого. Раз в доме нет ничего подозрительного, не стоит его огорчать всеми этими историями.

– Хорошо, – улыбнулся Синэ, которому понравился ответ мальчика. – Вижу, ты умеешь брать на себя ответственность… А теперь слушай

меня внимательно, малыш. Ты не глуп. Так вот, если увидишь в квартале что-нибудь интересное, сообщи мне. Что касается Рубло, о нем не беспокойся, с него я глаз не спущу.

– Мы тоже не спустим с него глаз, – совершенно серьезно заверил инспектора Фернан. – А уж насчет его торговли… мы позаботимся о том, чтобы она не слишком процветала…

Рубло приехал в своем новеньком грузовичке, как обычно, около десяти часов утра.

С ночи шел снег, хлопья падали медленно и тотчас таяли. Над вокзалом носился белый дым – дыхание запасных паровозов.

Рубло поставил свой складной столик, разложил товар и начал зазывать домохозяек, стараясь привлечь их внимание к необыкновенным качествам машинки, которая может почистить целую меру картошки в две минуты двадцать целых и шесть десятых секунды.

Но при этом торговец почему-то все время оборачивался в сторону кафе и поглядывал на его запотевшие окна.

Человек двадцать зевак оказали Рубло честь: остановились послушать его болтовню и посмотреть, как работает машинка. Потом зеваки медленно разошлись. И тут появилась другая публика. Она тоже хотела видеть, как машинка чистит картошку.

Но, едва заметив эту публику, Рубло почувствовал себя так, точно его ударили кулаком прямо в сердце. Построившись по росту, перед ним неподвижно, молча и смирно стояли десять ребят. Это были: рослый Габи Жуа, краснолицый, смуглый, в помятой шапке, нахлобученной на вьющиеся волосы; Зидор Лош, худенький, весь посиневший от холода, утопавший в большой, не по росту, фуфайке, доходившей ему до колен; Фернан Дуэн, беленький, щупленький, в синем натянутом на самые уши берете; толстяк Татав Лювриэ в куртке из порыжелого сукна с многочисленными заплатами разнообразных цветов; Жуан Гомец в коротком пальтишке с выцветшим бархатным воротником и в шлеме с помпоном на своей черной цыганской головенке; Марион Фабер с белокурыми волосами под черным беретом, придававшим ее лицу суровую бледность, и очень прямо державшаяся в своей длинной мужской куртке; Берта Гедеон, стройная и хорошенькая, в уродливом самодельном красном свитере; Мели Бабен в большом черном платке и берете, из-под которого светилась ее вечная улыбка и выбивалась золотая челка; Крикэ Лярикэ, совсем маленький, дрожащий от холода, в теплом жилете, подбитом кроличьим мехом, и наконец, самый младший из всей компании – Бонбон Лювриэ, носивший под синим халатиком целую кучу фуфаек и свитеров.

Итак, все десять были здесь и смотрели Рубло прямо в глаза, не позволяя себе, однако, никаких дерзостей. Они только смотрели на него, вот и всё. Торговец сначала пытался шутить.

– Очень рад вас видеть! – сказал он с натянутой улыбкой. – Подходите поближе, мои дорогие маленькие любители, я покажу вам, как работает машинка…

Ни один не тронулся с места. Они как будто все приросли к тротуару. Пар шел у них изо рта и вился над головами. Время от времени стайка снежинок медленно проносилась над их застывшими лицами. Ребята смотрели на Рубло. И Рубло вскоре почувствовал, что не может оторваться от их пристальных взглядов. Он во всю глотку расхваливал свою машинку и загубил еще полмерки картофеля. Но результатов не было. Никто не останавливался посмотреть, как работает его машинка. Только десять ребят с похвальным терпением стояли на месте и не сводили с него глаз.

Рубло внезапно вышел из себя.

– Немедленно убирайтесь ко всем чертям! – закричал он

хриплым голосом.

Никто не двинулся с места. Только взгляды сделались немного мягче, немного внимательнее. Было холодно, однако Рубло почувствовал, что у него выступил пот.

– Ну, хорошо! – сказал он угрожающе. – Подождите! Сейчас я вам всем бесплатно надаю затрещин. На всю компанию хватит!

Никто не шевельнулся.

Остановились какие-то прохожие. Сначала они посмотрели на ребят, потом их взгляды остановились на помертвевшем лице Рубло, у которого раздражение сменилось страхом. Чего он боялся? Прохожие оборачивались направо и налево, ничего не понимали и вновь устремляли глаза на Рубло. Полицейский Дюкрен, наблюдавший с двумя другими за порядком на базаре, как раз в это время проходил мимо. Вся эта молчаливая сцена сильно его удивила.

– Что ты увидел? – спросил он у Габи.

Габи не ответил. Дюкрен проследил за его взглядом, заметил расстроенное лицо Рубло, и взгляд полицейских присоединился к взглядам толпы. Рубло никогда еще не собирал столько публики. И все же он решил поскорее унести свои знаменитые машинки для чистки картофеля и запихнул их в чемоданы.

– У него больной вид, очень больной, – сказала какая-то консьержка [4] из квартала Ферран, видимо ожидавшая, что он вот-вот свалится с ног. – От этого проклятого холода кровь застывает в жилах.

4

Консьержка (франц.) – привратница.

Рубло не свалился. Он с лихорадочной поспешностью сложил свой столик и козлы, бросил все это добро в грузовик, потом повернул к детям свое дрожащее от ярости лицо. Он открыл было рот, но слова застряли в горле: маленький Бонбон вышел из рядов верхом на палке, на которую была надета голова лошади.

– Но-но! Но-но! – выкрикивал Бонбон, притоптывая обеими ногами.

Он натягивал воображаемые поводья и высоко задирал голову лошади, а та смотрела на Рубло с дьявольской яростью. Толпа покатилась со смеху. Расхохотались и внезапно согревшиеся ребята. Рубло отступил, бросился, как безумный, в свой грузовик и вихрем умчался.

– Так ему и надо! – сказала Марион. – Будет знать в другой раз, как без спросу лазить по чужим домам. Теперь мы с ним поквитались.

– Видно, – сказал Фернан, – у него все-таки на душе неспокойно, раз он так быстро удирает…

Габи, Фернан и Зидор прошли до кафе. Оно уже играло всеми своими огнями. Мальчики заглянули в окна. Несколько торговцев, приехавших на базар, толпились перед цинковой стойкой и дули себе на замерзшие пальцы, но в зале было пусто.

– Жуан вернется через часок-другой посмотреть, не явился ли Рубло, – сказал Габи. – Если явится, мы ему сыграем еще раз ту же комедию… А если он будет недоволен, Марион приведет парочку собак покрупнее. Но пока что надо заняться этим сараем на лесопилке. Для нас это прямо-таки находка.

Сарай, о котором шла речь, случайно нашла Марион, когда бродила среди развалин, оставшихся со времен войны между улицей Маленьких Бедняков и магистралью. Влево от Черной Коровы начиналась узкая тропинка. Она лежала между руинами старого приюта и угольным складом Ван ден Берга и называлась Сиреневым переулком. Правда, сирени уже давно не было – ее погубила угольная пыль, но название переулок сохранил. Он шел, извиваясь, вплоть до покинутых полуразрушенных зданий старой лесопилки. Сарай действительно оказался находкой. Он был загорожен с трех сторон, а четвертая смотрела на двор, заросший сорной травой. Сарай был пуст, но запах дров еще держался. Марион сразу сообразила, что этот укромный уголок, куда почти не доносится даже гул железной дороги, может весьма и весьма пригодиться всей компании.