Лошадь без головы

Берна Поль

Марион и Фернан пришли первыми. Они намеревались навести порядок в этом помещении, которое Габи уже торжественно называл „наш клуб“. Пол был покрыт густым слоем прогнивших опилок, в которых увязала нога. Пришлось копать довольно глубоко, пока дошли до сухой земли. И Фернан устроил четырехугольную печурку, выложив ее плоскими камнями. Тем временем Марион бродила по пустым цехам, а Фифи – по пятам за ней.

Девочка принесла доски, козлы, довольно хороший ящик, две кастрюли, жестяные коробки, ведро, кочергу, лопатку для угля и десять дубовых колодок,

которые вполне могли заменить стулья, – по одной на каждого члена компании. О дровах беспокоиться не приходилось – дров было много, и притом самых сухих.

К четырем часам Фернан смог затопить печку. И красное пламя волшебным светом осветило мрачный сарай, выхватив из тьмы уютный уголок с сиденьями, с ящиком, обращенным в кухонный шкаф, в котором висели кастрюли, со столиком, стоявшим на козлах, и с кочергой, воткнутой в землю.

Уже темнело, когда явился Габи в сопровождении Зидора и Мели. Все трое взревели от восторга, увидев, что „клуб“ оборудован и огонь бросает по стенам дрожащие тени.

– Я вам приготовила места, – сказала Марион. – На каждом мелом написано имя.

– А мы принесли провизию, – заявил Габи. – Правда, немного, только чтобы отпраздновать новоселье.

Вытащив из кармана кубик мясного бульона и восемь немного увядших картофелин, он все разложил на столе.

– У меня только одна, но зато крупная, – сказал Зидор, показывая, к большой радости друзей, огромную картофелину, покрытую землей и весом никак не менее фунта.

– Я не смогу ее присоединить к другим, – со смехом сказал Фернан. – Она будет вариться два часа. Мы ее прибережем до другого раза.

Марион поставила на огонь кастрюлю с водой для бульона. Вскоре явились запыхавшиеся Татав и Бонбон. Их лица и одежда были черны от сажи.

– Мы спутали калитку и попали на угольный склад, – объяснил сильно сконфуженный Татав. – А потом Бонбон растянулся в яме с угольной пылью, и мне пришлось вытаскивать его оттуда. Дела!…

Вскоре пришла Берта Гедеон, держа за руку Крикэ Лярикэ. Увидев, в какую роскошную обстановку он попал, Крикэ от восторга вылупил глаза.

– Я принес подарок для всех, – взволнованно заявил негритенок и вытащил из кармана своего жилета сильно помятый пакетик.

Все затаили дыхание, устремив глаза на обрывок газеты, который Крикэ заботливо развертывал. Он вынул оттуда чуть промокшую сигарету и благоговейно показал ее всем, внимательно следя за выражением лиц. Ему устроили овацию.

– Я ее положу сушиться у огня, – сказал Габи. – Каждый затянется по два раза. Роскошно!…

Жуан пришел последним и тенью проскользнул внутрь сарая. Его шлем был крепко натянут на уши, так как снег все усиливался. Жуан ничего не принес, кроме плохой вести.

– Рубло на базар не вернулся, – заявил он, грея руки у огня. – Между тем на улице Союзников стоит его грузовичок. Рубло, верно, шатается где-то здесь поблизости…

Все похолодели. Марион ничего не сказала, она только посмотрела в глубину сарая и легонько свистнула сквозь зубы. Две громадные черные собаки, которых раньше никто не заметил,

тихо вышли из темного угла. Вблизи огня их внимательные глаза вспыхнули, как рубины. Собаки растянулись у ног Марион и прижались мокрыми носами к ее старой мужской куртке.

– Бютор и Фанфан, – представила она их вполголоса. – Это породистые собаки и лучшие сторожа во всем поселке. Они всегда будут с нами, когда мы будем собираться в „клубе“. Пусть Рубло попробует задобрить их хотя бы двумя метрами колбасы… Он уйдет от них еле живой – и, во всяком случае, без штанов. Посмотрите на их клыки!

Клыки вызвали всеобщее восхищение, но к ним не решались притронуться. Всем опять стало весело. Берта и Мели прислуживали с большой ловкостью и быстротой. Все маленькими глотками попивали из жестяных коробок дымящийся напиток.

– Никогда я не пил ничего вкуснее! – кряхтел над своей чашкой Татав, а глаза у него от жадности разгорелись.

Это был всего лишь пресный бульон, приготовленный на мутной воде, но он приобретал необычайный вкус оттого, что его распивали в своей компании, да еще в потайном месте. Габи зажег сигарету и пустил трубку дружбы по кругу. Марион и Фернан положили картошку в золу. Язычки пламени медленно угасали, скоро остались одни угли. Время от времени они вспыхивали и бросали на неподвижные лица пурпурный отсвет. Компания сидела молча, собаки вздыхали от счастья и даже не смели чесаться.

– О чем будем говорить? – спросила Марион.

– О лошадке, конечно! – сказал Габи. – Каждый выскажется по очереди, даже малыши. Начнем с Фернана. Он больше всех знает и должен говорить первым.

Все взгляды обратились к Фернану.

– Меня больше всего поразила одна вещь, – заявил он, тщательно подбирая слова. – Целый год мы делали с лошадью что хотели, и это никого не трогало. Вдруг все ею заинтересовались, как будто начиная с какого-то момента она сделалась необыкновенно ценной.

Взволнованные ребята нервно зашевелились вокруг огня: первое совещание обещало быть захватывающе интересным.

– Очень хорошо! – сказал Габи. – Но теперь нам надо установить, в какой именно момент это произошло. В этом все дело. По-моему, это началось в тот вечер, когда отвалилось переднее колесо, а еще точнее, когда Рубло начал вертеться вокруг тебя и Марион. Что же случилось до и после этого?

– Я уже рассказывал, – ответил Фернан. – Вернувшись с базара, мы нашли лошадь на земле. Я ее поднял и поставил у стены. Вот тут-то и притащился этот подлый дядька…

– Рубло злился на лошадь, – добавила Марион. – Я уверена, что мы ему в чем-то помешали…

– А потом что было? – спросил Габи.

– Потом, – продолжал Фернан, – вернулся папа. Мы сняли колеса, и на другой день лошадка ушла на ремонт. Не знаю, что мне еще рассказать. В нашем доме ничего таинственного не произошло.

– Таинственное происходит так, что и не заметишь, – шутливо вставил Зидор. – Может быть, твоя лошадка начала нестись и оставляет во всех углах золотые монетки…

Это предположение вызвало хохот.