Ловцы душ
Шрифт:
Его поместили в палату реанимации, возможно даже в ту самую, где лежала я. Вокруг кровати собрался целый консилиум - осматривали Сережу, изучали показания приборов, советовались. Я знала, что его диагноз нельзя записать в медицинской карте, но не скажешь же это прагматичным эскулапам?
Кто-то взял меня за локоть.
– Анна?!
Я повернула голову и слабо улыбнулась:
– Здравствуйте, Александр...
– Евгеньевич, - подсказал доктор.
– Вы как тут?.. Что с вами?..
– Тут мой муж, - грустно сказала я.
– Муж - не муж, а вы сами вот-вот упадете. Ну-ка, пойдемте!
Он потащил меня в смотровую, стянул плащ, вытаращил глаза, увидев шелковую майку на голое тело, но сразу взял себя в руки - истинный профессионал.
– Валя!
– закричал в открытую дверь.
– Готовься ассистировать!
– Да не нужно, - слабо протестовала я, в душе понимая, что не хочу уходить, так устала, что не смогу двинуться.
– Что с вами случилось?
– ужаснулся врач, - Бандитские войны? Почему вы в таком виде? Вас похитили?
– Давайте не сейчас, - прервала я поток вопросов.
– Позже.
Он понял и молча продолжил работу, медсестра приготовила все для процедур, он обрабатывал и сшивал резаные раны на ногах, смазывал ссадины и гематомы, но я ничего не чувствовала. На кушетке лежало мое тело, а душой я была рядом с Сережей, слышала, как врачи говорят о коме неясной этиологии, предлагают меры по выводу его из этого состояния. Я говорила мысленно, обращаясь к нему: "В тебе живет часть меня, и, пока я жива, ты будешь дышать. Но я просто обязана вернуть тебя настоящего!"
Вспомнив об артефакте, очнулась, вздрогнула, вскрикнула от боли и взмолилась:
– Пожалуйста, дайте мой плащ! На минутку, прошу вас!
Удивленная медсестра протянула мне черную тряпку, я запустила руку в карман и с облегчением вынула кусок гранита. Прижала к сердцу и уснула.
Дальше меня кто-то тормошил, поднимал, нес, я слышала голоса и сонно думала: "Свои". Обняла чью-то шею и прижалась к теплой широкой груди в мягкой теплой толстовке, пахнущей выпечкой. Так и не заметила сама, как провалилась в сон окончательно.
Следующее пробуждение было приятным. Проснулась с абсолютно пустой головой и какое-то время лежала, ни о чем не думая. Казалось, мне снился дурной сон, но вот он закончился, все хорошо, мир на месте и откуда-то доносится вкусный запах. У меня засосало в желудке. Но не хотелось даже шевелиться. Я лежала на чистой постели, укрытая легким пуховым одеялом, а в окна вовсю било солнце. Повернула голову: я в белоозерском доме, в своей спальне. У кровати стоит кресло, а в нем спит, свернувшись калачиком, Марина. Раскрытая книжка сползла с коленей, и девушка выглядит совсем дитем - русые волосы растрепались, рассыпались
Я потихоньку подтянулась, охнула - тело откликнулось болью.
Марина вздрогнула, вытаращила сонные глаза, потом тихо сказала:
– Ой...
Спохватилась, соскочила с кресла:
– Вы лежите - лежите, не вставайте, я сейчас!
Она убежала и вскоре в комнату явилась целая толпа: Глеб, тетя Маша, Иван, Марина и Надюшка.
Тетя Маша, вытирая руки фартуком, присела на край кровати.
– Как ты, дорогая?
– Жива, - улыбнулась я.
– Ох, слава богу, - выдохнула она.
Все стояли и смотрели на меня с такой нежностью, такой светлой радостью, что у меня самой не сходила с лица улыбка. На сердце было тепло, как будто я вернулась домой после долгих странствий.
– Так есть хочется, - виновато сморщилась я.
– А сколько времени?
– Да-да, сейчас принесу все, - засуетилась тетя Маша, убежала, а на ее место сел Глеб, взял меня за руку.
– Анечка, ты спала больше суток.
– Как?!
– изумилась я. И озадачилась: - А почему у меня все тело так болит?
Он не сразу ответил, а до меня стало доходить: это не было сном...
– Как Сережа?!
– рывком поднялась я, забыв про боль и стыд.
Он придержал меня:
– Тише, лежи, все в порядке.
Я закрыла лицо руками. Как можно было спать, когда ...
– А Таня? Стасик?
– засыпала я его вопросами.
– Они тут, дома, все хорошо, - успокоил он.
Что-то не понравилось мне в его тоне.
– А что плохо? Ну, говорите?
На его лицо словно тень набежала. Он тут же сгорбился, стал выглядеть старше.
– Много погибших, - тихо ответил он. Дети тихо развернулись и вышли из комнаты.
– Завтра похороны.
Мне стало горько. Действительность обрушилась грязным селевым потоком, и солнечный свет показался насмешкой над горем людей.
– Помогите мне встать, - сухо попросила я, и он без слов протянул руку. Я поднялась, одетая в длинную, до пят ночную рубашку не по размеру - рукава закрывали кисти рук. Однако, как же больно! Морщась и опираясь на руку Глеба, я дошла до двери в ванную комнату. Там махнула ему рукой, мол, дальше сама.
Стянула рубашку, охнула - тело словно отбивная, где не перевязано - синее, в кровоподтеках.
На стене висела подготовленная для меня одежда - не считая белья, - светлая юбка до щиколоток, белая водолазка и белый же меховой жилет. Я села на край ванны, задумалась. Как странно люди рассудили! Мне нужно идти в семьи, где погибли близкие, родные, а я буду вся в белом?