Ловцы фортуны
Шрифт:
— Это совпадение отчасти. Я приехал повидать другую… дочь Мэтью.
— Почему же вы не заговорили с ней минуту назад.
— Я не хочу, чтобы она знала, что я здесь — пока не станет слишком поздно.
Этот человек говорил загадками.
— В таком случае, — сказала Тиффани, — надеюсь, вы приехали не издалека.
— Я приехал из Юго-Западной Африки. Я был в Людерицбухте в 1908 году. — И со значением добавил: — В августе 1908 года.
У Тиффани пересохло в горле.
Дата и название ни о чем мне не говорят… кроме открытия там алмазов, разумеется.
— Я думаю, они говорят, вам
Молчание воцарилось на пустынном кладбище, тишина, не нарушаемая ни дуновением ветра, ни пением птиц. Тиффани стояла неподвижно, охваченная ледяной дрожью, испытывая лишь жуткую уверенность, что он знает.
— Идемте со мной, — сказал он. — Здесь есть еще одна могила, которую вам следует навестить.
— Спасибо, нет! Для одного дня я видела могил более, чем достаточно!
Она повернулась к воротам, но он схватил ее за руку и потянул за собой, несмотря на сопротивление. Он был меньше ее ростом, но хватка его была железной, и он заставил ее остановиться. Тиффани прочла имя и закрыла глаза… Алида…
— Моя сестра, — сказал он. — Но вам, разумеется, это известно. Вы узнали что-нибудь о вашей Алиде?
— Нет.
— Ваши глаза говорят, что узнали — ее глаза. Должен признаться, что готов снять шляпу пред Джоном Кортом. Не всякому мужчине удаюсь бы наставить рога Мэтью.
— Вы превосходно владеете английским языком, мистер Стейн, но, к сожалению, я понятия не имею, о чем вы говорите.
— Именно ваш отец научил меня английскому языку. Он всегда был добр ко мне и моей сестре. Поэтому не надо глядеть с таким страхом — я не собираюсь причинить вреда вам.
— Я не боюсь! — Но она боялась и отчаянно. Наперекор рассудку ей хотелось, чтобы здесь оказался Мэтью. Он бы знал, что делать с этим, сумасшедшим.
— Ее глаза, — повторил Дани. — У него была точно такие же.
Он, кажется, намекает, что… Тиффани в немом изумлении уставилась на него.
— Вы, должно быть, поняли, что я сделал с вашим братом, — мягко сказал, он. — Видите ли, я обещал Мэтью, что продолжу борьбу в следующем поколении.
И очередь за Мирандой… У Тиффани по коже поползли мурашки. Ее словно обволокла вязкая паутина всепоглощающего ужаса.
— Почему? — сипло выдавила она. — Почему вы враждуете с Мэтью?
— По многим причинам. — Он выпустил ее руку и нежно коснулся надгробия. — Но главным образом из-за Алиды. Она умерла, рожая его ребенка… а она была единственной моей настоящей семьей, и обещала никогда не покидать меня! — На миг в этих странных серо-зеленых глазах выразились боль и мука, но почти сразу же их сменила ненависть. — Я был тогда всего лишь ребенком, и только много позднее я понял, что он никогда не собирался жениться на ней — порядочная бурская девушка была для него, видите ли, недостаточно хороша. — Он сделал паузу. — Вы ведь не скажете Девериллу, что я здесь, правда? И не предупредите Миранду? Нет, конечно, вы этого не сделаете, потому что Мэтью отверг и вас. Вы тоже были для него недостаточно хороши.
Тиффани повернулась и бросилась бежать прочь с кладбища в иллюзорную безопасность своего экипажа.
Сжавшись в углу экипажа, Тиффани почувствовала тяжесть бриллиантового кулона на груди, и сквозь платье прижала к нему руку. Она все чаще надевала этот кулон, несмотря на то, что он был связан в ее памяти с Филипом, была им очарована… покорялась ему. Она знала, что не предупредит Миранду, но вместе с внутренним холодом в ней росло глубокое и жуткое желание разрешить кошмарную загадку: чья смерть ей была бы более выгодна — Миранды, Рэндольфа или Дани?
Глава двадцать четвертая
В понедельник Миранда посетила офис «Даймонд Компани». Она была встревожена, поскольку тон приглашения мистера Памбертона был весьма настойчив, и беспокоилась, что услышит дурные новости об отце. Прибыв в таком настроении к секретарю Компании, она чуть живая вошла в кабинет, но когда села, то первые его слова позволили ей слегка расслабиться.
— Сэр Мэтью просил меня ознакомить вас с некоторой информацией, касающейся Компании.
Он взглянул на лист бумаги на столе, потом на девушку, сидящую напротив. Естественно, он был осведомлен об интересе председателя Компании к связям Антона Элленбергера с Юго-Западом, но не представлял, какова в этом роль девушки? Единственный ответ, который напрашивался: сэр Мэтью затеял какую-то свою игру. В этом случае Памбертон его поддерживал. Он был «человеком Брайта» и верил, что все действия Мэтью полезны для индустрии в целом.
— Вы должны помнить, что два года назад умер Делиус Вернер, и его холдинг в Компании исчисляется приблизительно десятью процентами. И вы, возможно, видели сообщения, что его распорядители выставили пакет акций для продажи.
В горле у Миранды пересохло — стратегия Тиффани начала понемногу вырисовываться перед ней.
— Да, я видела заметку в газете. Акции поступят в открытую продажу.
— Нет, это могло бы снизить цену, что невыгодно наследникам Вернера. Продажа проводится распорядителями приватным образом. Мы только что получили от них сообщение, что им сделано предложение, и оно рассматривается.
— Кем? — Пожалуйста, пусть будет другое объяснение! О Боже, пусть покупателем окажется кто-то другой.
— Мы не знаем, — сухо сказал Памбертон. — Распорядители сообщили, что предложение сделано через посредников, и они, конечно, не занимаются выяснением личности клиента. Это тайна, и нет необходимости говорить, что она тщательно соблюдается как при сделках в Лондоне, так и здесь тоже.
— Но вы, конечно, как секретарь Компании, обязаны быть информированы? Разве «Даймонд Компани» не обязана знать?
— «Даймонд Компани» не может диктовать, кому продавать ее акции. Мы можем только предложить распорядителям наследства Вернера действовать со всей ответственностью, имея в виду и наши интересы.