Ловцы книг
Шрифт:
Надя до сих пор не особо интересовалась картинами. Ни в ТХ-19, ни дома в Лейне, ни даже в Эль-Ютокане, где в Потустороннем Художественном музее хранятся работы художников из разных реальностей, и все мастера Перехода считают своим культурным долгом время от времени его посещать. Однако Надя (Дилани Ана) в Эль-Ютокане предпочитала шляться по барам, а в Потустороннем музее только покупала красочные альбомы и постеры по заказам лишённых возможности посещать иные миры друзей. Но оказалось, смотреть на картины через пыльные стёкла – совершенно другое дело! Или художник такой гениальный попался. Или всё вместе. Факт, что даже её проняло.
– Ух какие! – сказала она. – В жизни
– Не пытайся сфотографировать, – улыбнулась Юрате Тиму, который, как самый настоящий местный подросток, сразу схватился за телефон. – То есть, делай что хочешь, просто толку не выйдет. С другой стороны, лишний раз удивишься. И то хорошо.
– Да, на фотографиях нет картин, – кивнул Тим. – Понятно, что стёкла грязные и камера слабенькая. Но хотя бы цветные пятна должны были получиться. А их нет, только серая пыль и светлые стены. Ничего себе, а.
– Хотел бы я знать, где сейчас на самом деле картины, которые нам тут мерещатся, – вдруг сказал Самуил, смотревший в окна и слушавший с интересом, но без особого удивления.
Про себя он уже решил при первой же возможности метнуться в Эль-Ютокан и расспросить в музее про новые поступления. Даже если там концов не найдётся, всё равно остаётся надежда. Эль-Ютоканский музей не единственный во Вселенной. Просто самый известный. А ещё есть частные коллекционеры. Тот же Суран Ба Шимей…
– Есть у меня пара версий, – улыбнулась ему Юрате. – Но таких фантастических, что их я, пожалуй, даже тебе не скажу.
– В этом дворе, – сказала Юрате, – раньше торговали крадеными снами.
– Чем-чем? – переспросила Надя.
Они бы все трое хором переспросили, но Самуилу нравится казаться невозмутимым, а Тим от удивления временно онемел.
Юрате рассмеялась, страшно довольная.
– Здесь торговали снами. В этой подворотне крутились старухи, которые умеют воровать сновидения. Не знаю, как именно, сама не пробовала. Но бабки отлично справлялись. И предлагали краденое всем прохожим, которых было немало, двор-то проходной.
А это точно-точно ТХ-19? – подумала Надя, за время прогулки уже наверное в сотый раз. – В ТХ-19 много врут, но совершенно иначе. И шутят не так!
– И что, прохожие покупали? Чужие сны? За настоящие деньги? – наконец спросил Самуил.
– Некоторые покупали. Не то чтобы кто-нибудь в это верил. Просто всегда находятся люди, которые любят абсурд. А другие просто жалели нищих старух. Благо те высоких цен за сны не заламывали, брали, сколько дают. Одной монетки было вполне достаточно. Любого номинала, хоть цент. За туфли для сна старухи, конечно, брали дороже. В зависимости от качества и настроения продавщицы, от двадцати до сорока лит [25] . Что справедливо: всё-таки туфли материальны. На них тратятся нитки, кожа, время и труд…
25
Литы – валюта Литвы до введения евро. Соотношение по официальному курсу было, если не ошибаюсь, 0,33. Получается, туфли для сна стоили примерно от 7 до 13 евро. Но цены на товары и услуги тогда были несопоставимо ниже, так что в пересчёте особого смысла нет.
– Туфли для сна, – повторила Надя. – Чёрт знает что! Это чтобы ноги во сне не мёрзли? Вместо носков?
– Это, в общем, и были носки, – подтвердила Юрате. – Короткие носки с подошвой из тонкой кожи. Довольно тёплые. Но спать в них надо не ради тепла. А потому что
– Чёрт знает что! – снова сказала Надя.
– Сомневаюсь, что черти знают так много, – рассмеялась Юрате. – Хотя возможно я здорово недооцениваю чертей.
– А что на самом деле получали люди, которые давали старухам деньги за сны? – спросил Самуил.
– Так сны же и получали! Чужие. Они покупателям снились как миленькие в ближайшую ночь. Дану при случае расспросите. Она в своё время часто на этот рынок ходила. Данка обожает и благотворительность, и абсурд. И ей всегда после этого снилась полная ерунда. То какие-то формулы, то как будто она солдат, которому изменяет невеста, то детский сад, куда она никогда не ходила, потому что с бабкой росла, что-то ещё, сейчас уже и не вспомню; неважно, много всего. Сновидения – дело тёмное, не проверишь, но если человек утверждает, что сны были явно чужие, проще принять на веру, сновидцу видней.
– А где теперь эти старухи? – К Тиму наконец вернулся дар речи, и он сразу взял быка за рога.
– Хороший вопрос, – вздохнула Юрате. – Давайте будем считать, что их разогнала полиция. За незаконную торговлю в неположенном месте. Например.
– Здесь, – сказала Юрате, остановившись на пешеходном мосту через реку, – раньше был другой, старый мост. Не точно на этом месте, а чуть выше по течению, буквально в паре десятков метров. Считался аварийным, был увешан табличками «опасно», «запрещено», а на самом деле чего там опасного, просто весь в трещинах и почти без перил. Люди, конечно, ходили – в основном старожилы, их тут было на пальцах пересчитать. Жилому комплексу на том берегу три года от силы, а этот квартал только-только начали заселять. Когда-то здесь стояли заводы, а потом много лет оставались какие-то склады, подозрительные мелкие офисы, заброшки и бескрайние пустыри… Неважно. Я про старый мост говорила. Он был непростой. Точнее, река в этом месте у нас непростая. Мне рассказывали, что если прыгнуть, зажмурившись, в реку с того моста, можно попасть в поток не воды, а времени. И приплыть к совсем другим берегам.
– В прошлое, или в будущее? – спросил Тим, большой любитель научной фантастики.
– Куда выносило, туда выносило, – пожала плечами Юрате. – В разные времена.
– Но прошлого не существует, – неожиданно возмутился Самуил, и сам удивился силе охвативших его эмоций. – Время, – добавил он, – это же не коридор, по которому можно бегать туда-сюда, а изменение материи, череда перемен. Как мгновенно попасть в будущее, я хотя бы теоретически представляю: если прийти в такое особое состояние, в котором ни одна перемена тебя не затрагивает, а потом снова в нормальное, может оказаться, что для всех остальных уже прошло много лет. Но прошлое просто каждый миг превращается в настоящее. Оно не хранится в тайном кармане Вселенной. Нечему там храниться! Прошлого больше нет.
– Да, конечно, – легко согласилась Юрате. – Именно так и есть. Но у нас, понимаешь, такая речка. С такими непростыми течениями. И с таким тяжёлым характером. Хрен ты ей объяснишь, как правильно. Она тебя и слушать не станет. А если даже услышит, сделает наперекор. Так что отдельных счастливчиков всё-таки уносило в прошлое. Я даже была знакома с одним. Римасом звали. Дед как дед, ничего особенного. Я имею в виду, не мистик, не эзотерик; с другой стороны, если вспомнить, какие тут эзотерики, это ему только в плюс. Факт, что две своих жизни одну за другой он прожил.