Ловцы книг
Шрифт:
• Что мы знаем о Тёнси?
Что даже с точки зрения путешественников из Лейна, баловней судьбы, любимых внуков богов, быть в Тёнси, слушать их музыку, курить их сигары, пить вина, ходить по тамошним мостовым, да просто дышать этим воздухом – практически невыносимо, потому что чересчур хорошо. Опыт пребывания в Тёнси – величайшая драгоценность, но только для тех, кому хватит сил её взять. Ну это известное правило – горе и боль в любого вмещаются, а для счастья надо выращивать сердце. А высокое ликование, которое в Тёнси буквально разлито в воздухе, по силам только тому, кто сам беспредельно велик.
•
Что этот бесконечно от нас далёкий, недостижимый, непостижимый мир, ладно, пусть будет «весёлых духов», если уж путешественники из Лейна так их самоназвание перевели, внезапно тут появился в качестве мельком упомянутого источника успокоительных сигар Самуила, чтобы на миг озарить нас всех своей невозможной радостью – вопреки воле автора, логике повествования, здравому смыслу, необходимости, да вообще всему вопреки. Потому что Тёнси любит озарять своим светом всё, до чего дотянется, нет никаких иных причин.
Вильнюс,
Ноябрь 2020
Встали так поздно, что из дома вышли практически в сумерках; впрочем, здесь в ноябре всё сумерки, что не ночь. Пока пили кофе и собирались, Тим удивлялся: «Я же часто подолгу живу в ТХ-19, но ещё никогда тут так сладко не спал! Чуть ли не лучше, чем дома. До сих пор ощущаю, как счастье течёт по телу. И сны совершенно волшебные, как в детстве, когда начитаешься сказок, и потом снятся такие прекрасные чудеса, что просыпаться жалко, даже если наяву тебя ждёт путешествие, школа, или игра. Это мы вчера так хорошо погуляли? Или дело в качелях над той рекой? Или наш глинтвейн настолько удался? Или просто такой лунный день? Или так действуют разговоры о Лестер Хане? Или сработало, что ты меня пляжной подстилкой укрыл?» – а Самуил помалкивал, ухмыляясь в несуществующие усы. Не потому что сигары из Тёнси такая великая тайна, просто если уж Тим решил, что порой при стечении разных удивительных обстоятельств в ТХ-19 спится так сладко, что счастье течёт по телу, не стоит его разубеждать. Чем чёрт не шутит, может от его заблуждения и правда так сделается, как минимум, в этом городе? Язык языком, но то, в чём адрэле уверен без тени сомнения, иногда становится правдой – как бы само. Тим в этом смысле сокровище, очень сильный и очень доверчивый, как и положено молодым.
Надя, конечно, помнила сигары из Тёнси и догадывалась, кому говорить спасибо за не в меру сладкие сны, но тоже помалкивала, примерно из тех же соображений. А ещё потому, что говорить ей сегодня с утра было лень.
В общем, вышли. Тим здорово волновался, потому что помнил, как Юрате вчера сказала: «Встретьте меня случайно где-нибудь в городе». Раз получили такое задание, ясно, что лучше встретить, чем нет. Но как эту встречу подстроить? Где её среди дня искать? Разве что затаиться в подворотне у «Крепости» и, дождавшись Юрате, выскочить ей навстречу: «Ой, какая приятная неожиданность! Ты в бар? Мы тоже туда!» Но вряд ли друзья согласятся полдня просидеть в засаде. Да и просто нечестно получится. Это уже не случайность и не судьба.
Так задумался, что сперва не понял, кому Самуил кричит: «Добрый вечер!» – а Надя: «Доброе утро!» – и оба ржут. А когда понял, так и сел – на лавочку у подъезда, благо она там была. Это Юрате, мамочки! Сама к нам пришла. Стоит такая вся в белом, с картонным стаканом из «Брю», смеётся и говорит: «Доброй ночи, она же день».
– Ну ничего себе! – наконец сказал Тим.
– Да, – согласилась Юрате. – Смешно получилось. Вы что, тоже к Трупу пришли?
– Нет, мы из дома вышли. Мы же с Трупом соседи. Я тебе разве не говорил?
– Ай, точно! Тем лучше. Я зачем-то вчера вам сказала, что люблю случайные встречи, и тут же прибежала наглядно продемонстрировать, чем они хороши. Как специально! Но нет. Я просто лампы добыла. Для «Крепости». Если уж затеяли выставку, пусть будет нормальный свет. Надо выбрать и вкрутить подходящие, а мне в таких делах веры нет. Я в постановке света не разбираюсь,
То есть она вот настолько ангел, – потрясённо подумал Тим. – Мало того, что лампы для Трупа где-то достала, когда все магазины закрыты, так ещё и кофе ему принесла.
– Кофе на дом! С апельсиновой цедрой! Как же жалко, что я не художник! – сказал Самуил.
– Да у тебя и так вполне ничего профессия, – рассмеялась Юрате. – У всех троих. А кофейня здесь рядом. Практически за углом. Короче, возле музея, Тимка знает, или найдёт. Требуйте апельсиновый американо, и будет вам счастье. А я побежала, пока Труп не уснул по новой, и кофе не остыл.
Когда за Юрате захлопнулась дверь подъезда, Надя спросила Тима:
– Ты что, ей рассказывал, чем занимаешься и откуда сюда пришёл?
Тот даже не стал отвечать, только рожу скорчил, типа – за кого ты меня принимаешь? Не настолько же я идиот.
– Тогда какую, интересно, профессию она имела в виду?
– Да нашу, конечно, – беспечно сказал Самуил. – Такой ничего не надо рассказывать, достаточно просто рядом побыть.
– Мне тоже так кажется, – кивнул Тим. – Но вслух мы с ней об этом не говорили. И вообще мало о чём. Я там обычно помалкивал, больше слушал других, влезал в основном только в обсуждения книг, просто не мог удержаться. И как оказалось, правильно делал. У нас с Юрате внезапно нашлось много общих любимых писателей, о которых кроме нас никто даже не слышал. Потом я дал ей ссылку на «Лучшее лето» [21] , она его каким-то образом пропустила. Юрате в ответ начала делиться своими находками; собственно, я вам уже признавался, что всё стоящее за последние годы с её подачи нашёл. Мы бы наверное подружились, но она на меня примерно как тиршские благовония действует. Скучно дружить с тем, кто при виде тебя впадает в прострацию, – печально заключил он.
21
Вполне вероятно, что речь о книге Леи Любомирской «Лучшее лето в её жизни», которая была издана в «Амфоре» в 2009 году, а до этого какое-то время существовала в интернете, в виде разрозненных рассказов. Или о самом рассказе «Лучшее лето в её жизни», который дал название сборнику.
– Если так, – усмехнулась Надя, – у неё должно быть очень мало друзей!
В «Крепость» они собирались прийти попозже – такое кокетство, «я так сильно хочу тебя снова увидеть, что давай ты меня подождёшь». Но погодный отдел местной небесной канцелярии действовал грубо и прямолинейно, ледяной дождь, от которого никакие зонты не спасают, загнал их в бар ещё в начале восьмого. Собственно, правильно сделал: когда пришли, Артур как раз вынимал из духовки противень с бутербродами, обидно было бы их упустить. И Дана, склонившись над здоровенной кастрюлей, наливала туда кальвадос. И Раусфомштранд метнулся с подоконника к Наде, чтобы немедленно её забодать, обмурлыкать, хитроумно заманить в самое уютное кресло, улечься сверху, лишить воли и обездвижить, в идеале – навек.
За время их отсутствия вчерашняя любительская развеска, способная разве что умилить – такие хорошие, картинок везде налепили для красоты, – успела превратиться в настоящую выставку. Великое всё-таки дело – свет. Новые лампы вносили в происходящее ясность, указывали, на что здесь надо первым делом смотреть, выгодно высвечивали каждую деталь фотографий, даже висящих под потолком.
– Фантастика! – сказали хором все трое. Причём Тим про лампы, Самуил про бутерброды, а Надя, естественно, про кота.