Ловец человеков
Шрифт:
Однако нормальной пробежки не получилось, потому как шпоры с сапог я не догадался снять. И вообще кавалерийские ботфорты — весьма неудобная для кросса вещь. Потому я довольно скоро перешел к комплексу зарядки по Мюллеру, который в меня с детства вбили еще в пионерских лагерях.
За ним-то и застал меня сержант. Подошел, держа под мышкой две деревяшки, на каждой из которых висело по небольшому баклеру, хмыкнул пару раз и снисходительно заявил:
— Если хотите как следует размяться, сир, то давайте постучим учебными мечами.
И
Что сказать? Такое занятие кровь разгоняет намного лучше всякой физкультуры.
Поначалу у меня выходило не очень. Я постоянно тормозил и запаздывал, а сержант, несмотря на возраст, носился вокруг меня серебристой молнией и, казалось, был одновременно везде. И я еле-еле уворачивался от его учебного меча, реже отбивая его таким же в своей руке. Но слишком часто его деревяшка оставляла на моем теле синяки.
— Танцами, танцами мало занимались, сир, — сделал свой вывод старый вояка.
Я уже хотел сдаться, как сержант, в очередной раз обойдя мой баклер, попал мне учебным мечом по левому плечу. По самой косточке, которую мы в детстве называли «бульонкой». Очень больно. Почти как по кости голени.
И тут что-то внутри меня взорвалось в тридцать три струи, не считая брызгов. Меня посетило то самое состояние, какое я уже испытал на барке в драке со скоттским бароном. Сознание само по себе, тело само по себе. Рисунок боя существенно изменился. Теперь уже я теснил сержанта по замковой брусчатке, прижимая к королевской башне. Ударить старого воина мне так и не удалось: мой меч постоянно сталкивался если не с его мечом, так с кулачным щитом в его руке. Зато я заставил его отступать. Сначала всего лишь чуть-чуть, потом уже большими шагами. Еще немного — и прижму к стене…
Из-под хауберга на лицо сержанта тек обильный пот. В дыхании прибавились хриплые нотки. А я все наращивал и наращивал темп ударов, походя отбивая выпады сержанта баклером.
Не знаю, сколько бы это продолжалось, но мой учебный меч переломился, вяло повиснув на длинной щепке.
Я остановился, недоуменно глядя на этот дубовый огрызок в руке. Пожал плечами и сказал:
— Признаю свое поражение, Эрасуна. Судьба.
Тут же все мое тело пробила обильная испарина и потек между лопатками горячий пот. И я понял, что рубка на мечах — дело очень даже утомительное. Но тело мне досталось достаточно тренированное, чтобы через пятиминутку передыха все повторить снова.
— Спасибо, сир, что почтили меня учебным поединком, — отдуваясь, сказал сержант, — только мне уже не по годам тягаться с молодыми в скорости.
— Не прибедняйтесь, сержант, вы меня просто вымотали. Так: с завтрашнего дня по четверть часа мы с вами все это повторяем.
— Как прикажете, сир, — отозвался он.
Я подошел как можно ближе к старому воину и тихо сказал:
— А то у меня с координацией что-то не то стало после удара по голове. Только об этом никому…
— Сир… — укоризненно откликнулся сержант.
— Извини. Ляпнул, не подумав, —
Сержант в свою очередь отвесил мне почти церемониальный поклон. Показывая тем самым, что мои извинения по поводу подозрений в его болтливости им приняты.
— Сир, дозволено ли мне будет разобрать наш поединок и выдать вам мои замечания по нему?
— В обязательном порядке, — ответил я. — Только пошли сначала умоемся.
Эрасуна понимающе кивнул, поворачиваясь к входу в башню, в котором толпились любопытные валлийцы.
— Так что ты там говорил про танцы? — спросил я практически уже в его спину.
— Сир, не знаю я, как вас учили ранее, но рубятся на мечах не руками, а ногами. И движения мечника почти те же самые, что и движения танцора в некоторых танцах. К тому же танцы приучают тело чувствовать ритм… Завтра мы с этого и начнем — как правильно ставить ноги.
Верфь мурманов не произвела на меня особого впечатления. Сказать по правде, я ожидал увидеть если не что-то сравнимое с Адмиралтейством Петра Великого в Петербурге, то хотя бы стационарный стапель. Здесь же все было устроено так, что после той лодки, которая пока только хвалилась ребрами шпангоута, больше ничего и никогда создано не будет.
Простецкий навес, под которым сохли бревна. Примитивная ручная пилорама, зажатое в упорах бревно, которое раскалывали на доски клиньями, а потом уже выравнивали их, затесывая топорами. Штабель таких досок рос под другим навесом. Лодка хоть и не больше восьми метров длиной, но на ее обшивку много дерева уходит.
Видя мое разочарование, алькайд произнес:
— Сир, я же говорил, что тут мы строим только китобойные вельботы. Большие корабли тут строить можно, но зачем создавать себе лишние сложности, когда это проще и быстрее сделать в соседнем Сен-Жан де Люзе.
— Насколько больш и е?
— Ну кокку больше пятнадцати туазов длиной мы еще делать не пробовали, — сознался он.
Кокка — это они так когг стали называть, что ли? Но тридцать метров, грубо говоря, совсем неплохо. Вполне можно соорудить в этих параметрах нечто вроде двухмачтовой бригантины или трехмачтовой шхуны. Суда быстроходные и поворотистые. Не зря их пираты так полюбили в будущем.
— Мы можем отвезти вас в де Люз хоть сейчас, сир, — поклонился алькайд.
— Пустое. Мы конечно же поедем на верфь в Сен-Жан де Люз, но не сегодня. И берегом. Сколько до него: три лиги? Верхом это недолго. Не стоит отвлекать рыбаков от промысла.
— Как прикажете, сир, — еще раз поклонился он. — Вы еще хотели осмотреть наш мыс.
— Тот, с которого вы наблюдаете море?
— Именно так, сир. С него хорошо видна миграция китов. К сожалению, с тех пор как к этому промыслу подключились баски, китов стало значительно меньше в наших водах. Приходится за ними ходить все дальше в океан.