Ловец ласточек
Шрифт:
— Мы не будем сидеть на земле, — отрезала Франтишка, выруливая на проспект.
— Но мы же на пикник едем.
— Понимаю, что в этом смысл, но земля уже холодная. Середина сентября как-никак, и погода дела не меняет. Вы не беспокойтесь, в багажнике складные стулья и стол. Какая разница, на чём сидеть, главное, что на природе, — Франтишка довольно хмыкнула.
Лайонел улыбнулся и глянул на меня, мол, она права, но я лишь пожала плечами.
День был тёплым. Солнце только начало клониться к горизонту, золотило зелёные холмы и пушистые перелески, рассыпалось сверкающей
Только когда машина остановилась, я поняла, что в самом деле задремала. Мы приехали к берегу реки, на небольшую поляну, обрамлённую редкими деревьями. Две узкие дорожки, проложенные автомобильными колёсами, едва виднелись в высокой траве.
— Давно я здесь не была, — протянула Мария, окинув взглядом поляну.
— Так и хочется всю эту траву скосить. — Франтишка потёрла руками.
— Можно колёсами примять, — предложил Лайонел, уже достававший из багажника стол.
— Хорошее место, — сказала я.
Мария чуть задумчиво кивнула.
Примяв маленький пятачок травы, мы разложили стулья и принялись за еду. Напряжение рассеялось, и даже Петер заметно расслабился, хотя и вёл себя отстранённо. Дышалось легко, и что-то неуловимо ностальгическое витало в воздухе.
Греясь на солнце, мы безмятежно болтали. Лайонел рассказывал о своей работе в «Золотом Чертоге», о городах, в которых побывал, о других странниках, встретившихся ему во время путешествий. Франтишка слушала с упоением, и глаза её блестели так по-детски, что я невольно умилялась. Хотя мне и самой было безумно интересно узнать о жизни за пределами Тьярны. Кир пусть и участвовал в разговоре, явно больше беспокоился о Петере. А в выражении лица Марии, несмотря на присущее ей безразличие, читалось нечто похожее на гордость.
Я поймала себя на мысли, словно нахожусь в кругу семьи.
Когда разговор перетёк на общие темы, я кое о чём вспомнила.
— Фани, ты не знаешь, где в Тьярне можно найти ржаной хлеб?
Вопрос точно застал её врасплох. Замерев на несколько секунд, она наконец ответила:
— Не знаю, честно говоря. И теперь мне интересно, почему я сама не пыталась его найти.
— Можем поискать вместе.
— Я бы тоже поискал, — присоединился вдруг Кир. — Раньше я без чёрного хлеба жить не мог. Странно, что совсем про него забыл здесь.
— Если что, испечём сами. Домашний хлеб самый вкусный! Особенно, если Кир к нему руку приложит.
— Даже не пытайся, помогать не буду.
Стоило только нам немного развеселиться, как Петер встал и холодно произнёс:
— Продолжайте без меня.
Волоча за собой стул, он отошёл на край поляны и сел там в одиночестве. Смотрел куда-то в сторону реки, которая, похоже, нисколько его не интересовала.
— Что теперь мы сделали не так? — вздохнула Франтишка.
— Какая разница. — Лайонел закурил и откинулся на спинку стула. — Если он хочет побыть один, пускай. Не будем его трогать.
— Или так он, наоборот, просит внимания, — негромко заметил Кир.
— Возможно, — согласилась Мария, до этого
И он, облегчённо улыбнувшись, поспешил к Петеру.
Посидев за столом ещё немного, Мария сказала, что хочет пройтись, и ушла в направлении ближайшего перелеска. Разговор продолжился, но вскоре Франтишка и Лайонел болтали уже вдвоём, точно забыли про меня, поглощённые друг другом. Тогда я тоже оставила их, чтобы не мешать, и зашагала к реке. Противоположный берег её, высокий и обрывистый, был усеян множеством норок, у которых щебетали и суетились ласточки-береговушки. Что-то вдруг зашевелилось в памяти, забилось в сдерживающую её стену, но так же быстро успокоилось, словно выдохшись.
В высокой траве я разглядела узкую песчаную отмель. Она поблёскивала и сверкала влажными камушками. Присев на корточки, я положила ладонь на мокрый песок, увязла в нём пальцами. Вспомнилось детство. Деревня и домик у озера, куда мы всей семьёй приезжали летом. В жаркий сезон вода отступала, обнажая песчаное дно. Тогда мы с двоюродным братом выбирались на берег и возводили на песке города, окружали их рвами и каменными стенами. А потом наблюдали, как их размывают вечерние волны.
Холодная вода лизнула ладонь, и воспоминание отхлынуло. Закатное солнце больно ударило в глаза. Я выпрямила спину, обернулась: Лайонел и Франтишка всё так же сидели за столиком и вместе курили. Нарушать их идиллию сейчас было бы подло.
Захлопали крылья. Стайка ласточек сорвалась с берега и взмыла в небо, закружилась над рекой. Я засмотрелась на их причудливый танец. Взгляд выхватил из серого птичьего облака золотистое мерцание. В этот момент звуки исчезли, растворились, вытесненные из сознания знакомым голосом, тем самым, что однажды позвал меня по имени. «Слышала? — весело спросил он, а я продолжала неотрывно смотреть в небо. — Говорят, ласточка с золотым крылом может исполнить любое желание».
Вдруг я ощутила присутствие кого-то совсем рядом. Протяни руку и коснёшься. Но стоило ветру подуть чуть сильнее, как этот кто-то исчез. Растаял в воздухе, точно призрак.
— Марта! — окликнула Франтишка, и я вздрогнула. — Холодает что-то, поедем домой.
Мария вернулась. Кир и Петер о чём-то спокойно говорили неподалёку. Лайонел бодро складывал стулья. Его красная ветровка, всю дорогу пролежавшая на заднем сидении автомобиля, теперь покоилась на плечах Франтишки.
— За чем ты так увлечённо наблюдала? — весело поинтересовалась она, когда я подошла ближе.
— За ласточками.
— А-а-а, — с интонацией знатока протянула Франтишка. — Наверное, к перелёту готовятся. Знаешь, ласточек считают посредниками между жизнью и смертью. Почему, интересно?
— И правда, почему?
Я взглянула в последний раз на противоположный берег: птицы суетились у норок, как и раньше.
По дороге домой мысли мои занимал тот голос. Голос из прошлого. Он не принадлежал никому из тех людей, кого я помнила, но казался до боли близким и как будто любимым. Я чувствовала, человек, что владел им, занимал в моём сердце особое место. Вспомнить бы только его лицо.
Ночью мне снились ласточки.
Воспоминание: Смотровая вышка