Ловец снов
Шрифт:
– Почему ты так на меня смотришь? – смутилась она и опустила глаза.
Подчиняясь внезапному порыву, Хян горячо обнял ее и, уткнувшись в нежную шею, прошептал:
– Я буду любить тебя всегда, Ким Сан. Даже если вода выйдет из берегов и небо упадет на землю. Моя любовь к тебе бесконечна, и я клянусь, что сохраню ее до последнего вздоха.
– Хян… – прошептала она, обнимая его в ответ. – И после смерти я буду любить тебя так же сильно, как и сейчас. Я никогда не забуду твоих слов.
Слегка отодвинувшись, он взял ее лицо в ладони и невесомо коснулся
Однако, увидев лицо родителя, Хян почувствовал что-то неладное. Отец всегда был строг и не приветствовал влюбленность сына. Однако сейчас в его глазах затаилось что-то, чего не было раньше. Угроза. Она витала в воздухе невысказанными словами, скрывалась под маской невозмутимости, где господин Ли прятал свои эмоции от всех. С самого детства отец для Хяна был загадкой. Он почти никогда не мог понять мотивы его поступков и сейчас терялся в предположениях, чем же провинился, раз хозяин дома так поспешно послал за ним слугу.
Присев напротив, сын ждал, что же скажет ему родитель. Ли Доджон отложил кисть и тщательно сложил написанное кому-то письмо. Положил в конверт и запечатал сургучом с эмблемой семейного герба.
– Ты опять был с ней? – невозмутимо спросил он как бы между прочим. Но Хян кожей чувствовал, что этот вопрос не сулит ничего хорошего. Хотя они с Сан были официально помолвлены и имели полное право видеться друг с другом, до Хяна доходили странные слухи о том, что отношения министра Кима с отцом стали напряженными.
Они были старыми друзьями, но в политике стояли по разные стороны баррикад: господин Ким принадлежал к партии сорон, а Ли Доджон к норонам, которые в последнее время получали все больше влияния при дворе. Противостояние партий обострилось, и это не могло не отразиться на их отношениях, хотя раньше они никогда не переносили политические разногласия в обычную жизнь.
– Да, отец, – слегка склонил голову Хян.
– Я уже говорил тебе, что нельзя зависеть от женщины и поддаваться чувствам. Это может поставить под угрозу твое будущее, – голос хозяина дома звучал по-прежнему спокойно и ровно, но наследник почувствовал, что это предупреждение.
– Отец, что-то не так между вами и господином Кимом? – в сердце закралась тревога, что из-за их разногласий брак с Сан поставлен под угрозу. Даже мысль об этом вызывала панический ужас.
Но Хян слишком хорошо знал отца и понимал, что нельзя показывать свою слабость, поэтому приложил все усилия, чтобы лицо оставалось бесстрастным.
Ли Доджон несколько секунд внимательно смотрел ему в глаза, а затем сказал:
– У меня к тебе просьба. Отнеси это письмо королевскому инспектору.
Отец протянул только что запечатанный конверт и как ни в чем не бывало раскрыл книгу.
Хян сдвинул брови и некоторое время непонимающе смотрел на письмо. Почему он не приказал отнести его слуге? Зачем давать сыну поручение, с которым справится даже старик Ёнсоб, служивший их семье много лет? И что в этом документе?
–
– Да, конечно, – пробормотал Хян и, почтительно поклонившись, вышел из покоев.
Конверт жег руки, будто Хян нес горящие угли. Предостережение отца, затем это странное поручение никак не выходили из головы, пока он шел ко дворцу. Однако сын не смел ослушаться и, конечно же, у него не возникло даже мысли тайком узнать содержимое письма. В конце концов, молодой аристократ решил, что не стоит поддаваться мрачным настроениям и нужно просто передать то, что просили.
Королевский инспектор принял послание и откланялся, а Хян вернулся домой, вновь погрузившись в мечты о счастливом будущем, которое их ждало с Сан.
Однако на следующий день столицу потрясла невероятная новость: министр Ким Юнмин обвинен в государственной измене. В его покоях нашли компрометирующую переписку о готовящемся перевороте. Самого господина Кима, его жену и слуг арестовали и увели в королевскую инспекцию. Дочь не посмели тронуть только потому, что она все еще была обручена с сыном Ли Доджона, поэтому она осталась дома, ожидая приговора.
Хян узнал это, пока шел к Сан, чтобы пригласить ее прогуляться по городу. Эта новость не просто потрясла его, она выбила из него весь дух. Стоя в толпе простолюдинов, он смотрел, как его будущего тестя и всех домочадцев раздели до исподнего, связали и вели сквозь толпу. Сан вместе с ними не было. Люди переговаривались между собой, пересказывая друг другу услышанные сплетни.
– Говорят, его лучший друг предал…
– А дочка-дочка? Что с ней теперь будет? – Хян застыл, не в силах сдвинуться с места. Он не мог отвести глаз от господина Кима, по лицу которого текла кровь.
– Да знамо что! Отдадут в дом кисен…
– Жалко дочурку, добрая она была, приветливая, даже кланялась, бывало, при встрече…
Слова взрывались в мозгу огненными фейерверками, и Хян не мог осознать их смысла. Кисен?! Его Сан, его чистая, прекрасная Сан станет кисен?! Это не поддавалось осмыслению, и фразы кружились в абсолютно пустой голове. Наверное, это какая-то ошибка! Что случилось за одну лишь ночь? Ведь еще вчера они гуляли по этой самой улице, она улыбалась ему и даже подарила первый, такой долгожданный поцелуй… И тут простая мысль ударила его в грудь: письмо инспектору, которое написал отец. Это сделал он. Он уничтожил семью Ким, подверг его любимую страшному унижению, он разрушил их счастье!
Черная злоба разлилась по венам, и, не помня себя, Хян бросился домой. Если отец признается, что сделал это, он заберет его жизнь. Задыхаясь от ярости, Хян распахнул дверь кабинета и застыл на пороге, увидев, как Ли Доджон невозмутимо сидит на шелковых подушках и читает, словно не произошло ничего ужасного. Словно это не он только что исковеркал чужие жизни и растоптал будущее собственного сына.
Это чудовищное равнодушие ощущалось, как пощечина. Хян схватил один из мечей, украшавших кабинет, и наставил его на отца.