Ловец теней
Шрифт:
Особняк стал гораздо меньше, вокруг него лежал роскошный сад. Дом был ярко освещен огнями тысячи факелов. У входа стояло множество возков, сделанных на европейский манер, карет и просто коней, оставленных у коновязи.
Глеб прошел через широко распахнутые двери, по обеим сторонам которых замерли двое лакеев в пышных париках, неподвижные, словно статуи. Большой зал, куда он попал, был полон музыки, людей и табачного дыма.
Сновали слуги, обнося гостей вином и закусками. У окна чинно беседовали несколько офицеров в узкой, на европейский манер, форме с широкими обшлагами, поодаль, возле музыкантов,
– Ну что, Яков, чем сегодня нас удивишь? – спросил Петр и на мгновенье сквозь маску сурового и властного человека промелькнули юношеский задор и любопытство.
Брюс подошел к окну, выходящему в сад, и взмахнул рукой. Раздался страшный грохот. Зала озарилась светом фейерверка. Все замолчали, кто-то из дам испугано ойкнул. Подоспевшие слуги быстро загасили большую часть свечей и факелов, и в сгустившемся мраке зазвучала грозная и торжественная мелодия. Из центра зала повалил густой цветной дым, в воздухе растекся запах морской соли и пороха.
Вдруг нестройные клубы дыма заколебались и обрели очертания огромных парусных кораблей. Надулись под ветром паруса, затрепетали на ветру флаги с прямым крестом.
Изображение было настолько четким, что Глебу показалось, будто некто наложил на дымный колеблющийся фон видеозапись реальных событий. Неожиданно большие корабли окружили десятки более мелких и проворных с большим количеством весел. Сотни людей с целеустремленностью муравьев бросились на абордаж.
«Русский галерный флот против шведов», – определил для себя Глеб. И обернулся в поисках Брюса. Но кудесник пропал.
Между тем собравшаяся в зале публика, не избалованная телевидением и прочими чудесами ХХI века, смотрела на разворачивающееся действо, затаив дыхание. Юноша обратил внимание на тонкий, почти незаметный луч света, исходивший из-за одной из ширм.
За ней обнаружилось непонятное устройство: вращался огромный барабан с прозрачными картинками, изображающими морскую баталию, стучал странный механизм, двигалась в зажимах линза, испуская луч света, проецирующий на дымное полотно движущееся изображение.
«Киноаппарат?! – изумленно подумал Глеб – Эх, Динку бы сюда».
Наконец действо закончилось, дым рассеялся, и слуги вновь зажгли свечи. Гости потянулись к хозяину дома, чтобы выразить восторг многими колдовскими чудесами, свидетелями которых им довелось
Брюс благосклонно кивал, что-то говоря о силе познания. Похоже, даже царь был впечатлен увиденным.
– Здоровья господину генералу Брюсу, в яви представившему нам славное Гангутское сражение! – провозгласил он, и гости, оглашая залу громким «Виват!», дружно потянулись за кубками и бокалами.
– Это еще не все, господа, – поклонился Яков Вилимович. – У нас веселая ассамблея, и танцы уже начались. А кто из искусных в сем приятном умении попробует переплясать моего танцора?
Публика было заколебалась, но тут царь обратил внимание на мужчину в углу.
– Господин боярин наконец-то пожаловали к нам. Уже более года вас не видели на ассамблеях, что заставило прийти сейчас?
Тот, казалось, готов был провалиться сквозь землю и начал мямлить о том, что счастлив исполнить приказ его величества. У царя в глазах заплясали чертики, и Глебу стало жаль необщительного боярина. Петр славился не только умом, смелостью, трудолюбием, но и порой безудержным своеволием.
– Тем не менее ты все же опоздал! – продолжил царь. – Штрафную чарку ты, боярин, пропустил, так за это спляши же нам против Яшиного танцора.
Гость стал было объяснять, что, дескать, немолод и в танцах неискусен, но Петр грозно выкатил глаза, лицо его сделалось бешеным, и боярин покорно поплелся в центр зала. Брюс трижды хлопнул в ладоши, лакеи распахнули двери, и в зал вошла девушка. Круглое лицо, несмотря на пудру и румяна, казалось мертвенно-бледным, а волосы, по мнению Глеба, смотрелись неестественно и более походили на парик.
Хозяин дома за руку повел ее к испуганному боярину и просто сказал:
– Танцуй!
Всплеснув руками, девушка быстро закружилась в танце, боярин, сначала кое-как поспевавший за ней, со временем вошел в раж, под одобрительные возгласы уже изрядно подвыпивших гостей пошел выкидывать коленца вокруг дамы.
Минуть десять спустя лицо пожилого мужчины уже стало красным, он стал задыхаться, но неизвестная танцовщица так и продолжала кружиться в причудливых па без малейшего признака усталости. Наконец не выдержав, боярин рухнул на пол, прохрипев:
– Прости, государь, не могу больше.
– Ах ты мошенник! – начал было царь, но Брюс остановил царя.
– Государь, боярин старался весьма, и вряд ли кто бы справился на его месте.
Яков Вилимович подошел к продолжавшей кружиться девушке и сказал «Стой». Она замерла мгновенно, не окончив танцевального движения.
– Смотрите же. – Брюс быстрым движением сдернул платье с ее плеча, и люди изумленно ахнули. В ярком свете множества свечей было видно, что рука у странной незнакомки выше локтя состояла из пружин и механических сочленений.
– Сие есть устройство искусное, механический человек, также автоматоном именуемый, – торжественно проговорил Брюс. – Не в силах живого человека справиться с ним, так же как ручная мельница никогда водяную не превзойдет. Ибо механизм неутомим, не нуждается в сне и отдыхе, но лишь в смазке и уходе.
И он повел плясунью к выходу из зала.
Тем временем Петр простил боярина, пожаловав его кубком вина размером с хороший графин, и вернулся к своему излюбленному месту у дверей, откуда было видно и входящих, и танцующих.