Ловец

Мамаева Надежда Николаевна

Латунная звериная морда оказалась приличнее, чем воспитание некоторых ловцов, потому обиженно скривилась на фигуру из двух пальцев, а на фразу и вовсе замерла истуканом, но в дом все же пустила.

Тэд же, оказавшись внутри, лишь присвистнул про себя. Дубовые панели, ковры, мраморная лестница.

Он шел по дому тихо, ночным вором, лишь краем глаза отмечая изысканную мебель из темного дерева, позолоту, барельефы, резные двери и камины. Роскошь и великолепие, на котором висело минимум дюжина охранных заклинаний.

Будь он татем, давно бы его уже убили с дюжину раз. Но чародейские плетения не трогали ловца. И не потому, что над сынами Оплота простиралось покровительство закона. Просто сила ловцов была гораздо мощнее, чем любое из охранных плетений. Вот чары, которым уже не по одной сотне лет, и предпочли уснуть, когда рядом столь сильный маг: они за долгое время жизни стали не глупее мракобесов лабиринта.

Комната, в которой горел свет, была уже совсем близко, когда ухо Тэда уловило весьма интригующие, и главное, характерные звуки. Он усмехнулся и, подойдя ближе, чуть приоткрыл створку двери.

Плавающие в воздухе свечи освещали музыкальный зал. Клавесин – ветеран прошлого века – оказался слишком близко от распаленных любовников, которых страсть застала прямо за музицированием.

В какой-то миг скамья с бархатной обивкой стала тесна для двоих, и комнату огласила какофония агонизирующих клавиш. Они вопили, но любовникам, занятым друг другом, было плевать.

Зато становилось понятно отсутствие прислуги: леди не пожелала порочить свою репутацию пересудами челяди и выдала всем выходной под предлогом праздника.

Приспущенный лиф платья, каштановые кудри, разметавшиеся по плечам, тонкие, изящные черты лица, столь разительно похожие на до боли знакомые – мать Шенни, Ангелина, была из племени обольстительных красавиц, которые, как вино, с годами становятся лишь лучше.

Среди бренчания клавиш и ритмичных шлепков по комнате разнесся стон:

– О, Мьярик!

Ловец же, уже взявшийся за ручку двери, на миг замер. А потом, зло усмехнувшись, решительно толкнул створку и вошел.

– Я где–то слышал, что самая большая ошибка, которую могут сделать родители, это зачать ребенка под отвратную музыку… – Тэд не успел озвучить до конца мысль знаменитого старика–гитариста, гастролировавшего по кабакам рудного квартала: его речь оборвал истошный женский визг.

Как выяснилось, леди знают те же слова, что и шлюхи из района развлечений.

Кавалер же, застигнутый со спущенными штанами, был не столь эмоционален. Скорее даже наоборот. Вместо криков он сразу же трясущейся рукой цапнул амулет на груди и, не думая, запустил его в гостя. Тэд походя отмахнулся от летящих в него ядовитых жал.

Этот амулет был неплох в подворотне, от обычных грабителей, но никак не от того, кто каждый день шагает по путям лабиринта. Иглы впечатались в одну из стен, усеяв ее красноречивыми звездами вскрывшихся капсул. Тэд же, как ни в чем не бывало, прошел дальше и, оседлав стул задом наперед, молча посмотрел на любовников.

Мьярик побелел. Его пассия тоже замолчала, взяв себя в руки.

Ангелина изящным движением поправила ворот платья, одернула юбку и … обольстительно улыбнулась. Тэд же, отметив про себя, что ее крик на поверку оказался лишь игрой, еще раз убедился: эта леди не так проста, как кажется. Дамочка-то – с сюрпризом. Идя сюда, ловец рассчитывал на прием в сдержанных светских тонах, но никак не на столь горячие сцены.

– Да кто вы, смрад и пепел, такой?! – любовник, поддернув штаны, почувствовавл себя вновь если не пупом земли, по как минимум тем, перед кем гнут спины,

– Возможно, ваш смертный приговор, – тихо и убийственно спокойно сообщил Тэд.

– Это Ланса вас послала? Эта ревнивая дура? – аристократ весь затрясся, только сейчас осознав, что перед ним не простой грабитель или душегуб.

– Мьярик, заткнись! – оборвала его Ангелина.

Она бросила выразительный взгляд на печатку со знаком ловца, изогнула бровь и чуть грассируя, явно играя на публику, спросила:

– И чем обязаны столь неожиданному визиту посланца Оплота?

– Скорее кому, – тяжелый взгляд Тэда заставил Ангелину остановиться.

Хозяйка особняка напоминала ловцу змею, что выписывает кольца, завораживая жертву. Вот только он был ни разу не кролик, потому желания взирать на обольстительницу остекленевшим взглядом умерло в Тэде, так и не родившись. Зато с каждой секундой руки все больше чесались, чтобы схватить эту стерву за шею и вытрясти из нее всю правду. Быстро. Эффективно. Не теряя понапрасну времени. Не больно-то эта красавица походила на убитую горем вдову и мать, недавно потерявшую единственную дочь.

Ангелина, будто почувствовав это, уже другим, деловым тоном произнесла.

– И кому?

– Вашей полупокойной дочери.

–К–к–как полупокойной? – заикаясь, вопросил Мьрик, до этого исправно выполнявший команду «Заткнись».

– Дочери? – это уже Ангелина. Вот сейчас ее удивление было искренним. Она не следила за лицом, оттого правильные черты исказились, обозначились морщины, и леди из красавицы превратилась в ошеломленную тетку.

– Да, я занимаюсь делом о покушении на жизнь Ше… – Тэд едва успел исправиться – Хлои Элгрис. В связи с этим у меня есть к вам ряд вопросом. К вам обоим, – закончил он выразительно.

Ловец не солгал ни словом, но умело, с ловкостью шулера перетасованные слова и факты сложились в новый витраж, представив зрителям ситуацию в нужном ему свете. Можно было поступить проще: задать все вопросы напрямую, не медля. Однако, в этом случае возникало сразу два «но». Все же отдельного дела по поводу смерти Томаса Элгриса официально заведено еще не было. Имелось другое – о регулярно сбегающих из барьера душах. Потому кидаться обвинениями в лоб, без предварительной подготовки, ловцу показалось неразумным. Вторая же, и главная причина – слишком была велика вероятность, что запах лжи у тех, кто врет спокойно, глядя в глаза, может быть едва уловим. А судя по тому, как эта самая Ангелина легко меняет маски, да и Мьярик – тоже весьма скользкий тип, то с этой пары станется солгать, что выпить стакан воды.