Loving Longest 2

sindefara

Пенлод всё-таки осмелился подойти к ним и спросить у Майтимо:

— Ты... ты как?

— Плохо у нас всё, — ответил тот резко. — Атаринкэ больше нет, Морьо не хочет нас знать, а Тьелко больше не встаёт. Иногда он тоже не хочет никого видеть. Это тяжело. Ну хотя бы его гадкие прихлебатели из числа людей в основном куда-то делись, и то хорошо.

— Как это? — спросил Пенлод.

— После Дориата у него сломана спина, — ответил Майтимо, решив не вдаваться в подробности. — Он не может ходить с тех пор. — Майтимо подумал, что Пенлод хотя и не врач, но всё-таки родич Пенголода, величайшего учёного Гондолина. — Пенлод, как тебе

кажется, это... это должно пройти? Это пройдёт когда-нибудь?

— Я много читал о медицине, но я не целитель, и я не вижу, что с ним, — ответил Пенлод. — Нельо, это всё-таки очень долго. Я бы ожидал, что он поправится за три года, максимум — четыре или пять, но ведь получается, что прошло уже почти десять лет... Я должен вернуться домой, но я тебе советую, даже прошу — найдите врача.

— А ты как?..

Пенлод ничего не ответил, но Майтимо когда-то хорошо его знал. Увидев, как Пенлод слегка покраснел и отвёл глаза, Майтимо с удивлением понял — тот абсолютно счастлив, и не удивился, когда Пенлод, извинившись, отошёл, чтобы избежать дальнейших расспросов.

В окрестностях Гондолина братьев не оставляло чувство, что за ними кто-то наблюдает.

Когда они отъехали подальше, слежка как будто прекратилась.

Была солнечная, морозная погода и их следы на снегу были видны достаточно хорошо, чтобы за сыновьями Феанора можно было дойти до самого их дома.

Комментарий к Глава 15. На руинах *Автор письма перепутал буквы nk и ~n, которые стоят в алфавите тенгвар параллельно, а также похожие p и t: penna «гласная; то, чего не хватает» вместо tenna «письмо». Ближайшим выражением понятия «удивляться» на квенья я сочла estel-pella «то, что находится за пределами надежды» (эквивалент английского beyond hope); автор письма пишет вместо pella «за пределами» — tella «последний, задний».

====== Глава 16. Вырваться из сети ======

…ere yet darkness overwhelmed him and the blindness of malice, he looked upon Turgon and knew that from him should come, in some time that doom held, the end of all hope…

… ещё до того, как тьма и слепота злобы поглотили его, он смотрел на Тургона и знал, что от него придёт — в час, предназначенный роком — конец всех надежд…

The Grey Annals

Виной толиких бед бывало ли Стекло?

Ломоносов

Пенлоду было почти стыдно за себя, но он каждый раз готов был плакать от любви и умиления, когда видел Тургона с их ребёнком. И сейчас он снова растаял, видя, как сын бросает снежки, а Тургон со смехом отбивает их рукой. Увидев отца, Гилфанон сразу бросился к нему; Пенлод подхватил его на руки. Тургон перехватил снежок в воздухе, и, подойдя к Пенлоду, прижал ледяной комочек к его щеке:

— Да ты весь горишь, дорогой мой, — сказал Тургон, — тебе жарко? Ты, наверное, хочешь есть?

— Наверное, — ответил Пенлод. — Я успел очень соскучиться.

Он отпустил Гилфанона, и тот побежал к их дому.

— Мы… — начал Пенлод, - я, наверное…

— Ладно, Пенлод, — ответил Тургон. — Не рассказывай. Я знаю, где ты был и зачем. Можешь только сказать мне, чем всё кончилось.

— Там нет замка от ларца, про который ты говорил, — сказал Пенлод.

— Я знаю, — ответил Тургон. Он проследил глазами за Гилфаноном, видя, как за ним закрылась дверь. — Я знал, на что иду, Пенлод. Прости меня. Я знаю, что ты будешь хорошим отцом для Гилфанона и сможешь его воспитать, если… если ничего не выйдет.

— Не надо, — сказал

Пенлод. — Гилфанон… ты будешь ему нужен ещё по крайней мере лет двадцать… Пожалуйста.

— Сейчас от меня уже мало что зависит, Пенлод. Ты кого-нибудь ещё там видел?

— Майтимо и младшего; Саурон их туда притащил. Я им про тебя ничего не сказал, не думай. Я сказал, что мне позволили временно пожить вне Ангбанда за оказанные Саурону услуги. Майтимо сказал, что у Келегорма отнялись ноги после штурма Дориата, а Карантир, мол, «знать никого не хочет». Про Куруфина ты знаешь…

— Ничего я не знаю про Куруфина, — покачал головой Тургон. — Я только знаю, что могилы его нет, и я сейчас ни в чём не был бы уверен. Спасибо, что ничего обо мне не сказал. Знаешь что, Пенлод? — Голос Тургона внезапно стал очень тихим. — Ты думаешь, мне правда стыдно за нашу с тобой любовь и поэтому я не хочу возвращаться к своему народу? Стыдно за тебя, за Гилфанона? Тебе вот стыдно?

— Я… — начал Пенлод. — Я люблю тебя. Иногда мне казалось, что я своей любовью тебя мучаю; я всё думал, что тебе тяжело вынашивать нашего ребёнка. А когда он родился, я понял… я поверил, что ты нас любишь. Нет, мне совсем-совсем не стыдно.

Пенлод до сих пор радовался, что Тургону не пришлось долго мучиться по его вине: роды начались на рассвете, а к полудню он уже держал на руках сына.

— Мне тоже не стыдно, Пенлод. Я готов сказать всему миру, всем, кто когда-либо знал меня, что ты — мой супруг и что я тебя люблю.

Пенлод мучительно покраснел; в этот миг он любил Тургона так страстно, как никогда раньше, но не смел его прервать ни словом, ни жестом.

— Мне даже за детей от Маэглина не стыдно, — продолжил Тургон, — это мои дети, и, если понадобится, я буду стараться их защитить, если это будет в моих силах. Я боюсь совсем другого. Я всё очень тщательно обдумал, Пенлод: и то, что тебе известно, и то, о чём ты должен был бы догадываться, и то, чего ты по всей видимости, не знаешь. То, чего я действительно не хотел бы, это чтобы мои соплеменники — нет, чтобы все эльфы — считали меня предателем. А на мой взгляд, мы находимся в абсолютно безвыходном положении, и я думаю, что единственное, что можно предпринять — это каким-то образом договариваться с Майроном. Ты понимаешь, как это будет выглядеть.

— Но он ведь отпустил нас, и он до сих пор…

— Я не о нас лично говорю, — мрачно прервал его Тургон.

Вечером, когда они остались наедине, Пенлод снова вспомнил его слова — «ты мой супруг и я тебя люблю» и ему невыносимо захотелось близости. Как-то он разоткровенничался с Элой, и, желая получить ответ на сравнительно невинный вопрос, получил несколько очень откровенных советов о том, как доставить удовольствие женщине. Он обнаружил, что его возлюбленному нравятся и ласки, предназначенные для женщин, и сейчас, глядя на задумчивое лицо Тургона, ему так хотелось обнять его, утешить, порадовать.

— Мне так хочется провести самую сказочную ночь с тобой, Туринкэ, — сказал Пенлод, прижимаясь к нему. Он с удивлением увидел, что на глазах Тургона выступили слёзы.

— О чём ты, какая сказочная ночь, меня до сих пор ноги не держат, я так за тебя боялся! — Тургон бросился ему на шею и отчаянно, тихо заплакал, стараясь не разбудить ребёнка. Пенлод прижал его к себе, и сознание того, что он так любим, радовало больше, чем физическое соединение.

Им не пришлось долго ждать.