Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели
Шрифт:
Несколькими днями позже выяснилось, что так называемые Великие державы восприняли британскую агрессию достаточно спокойно, скорее с интересом, чем с возмущением. То есть фактически предательски по отношению к двум маленьким республикам. Так они поступали, ничему не научившись и потом на протяжении всего двадцатого века предпочитая «умиротворять агрессора», а не пресекать его поползновения в корне. А ведь стоило тем же Франции, России и Германии, не считая Соединенных Штатов, предъявить «Владычице морей» грамотно составленный ультиматум, и куда бы она делась? Побились бы еще в истерике сколько-то времени либеральные газеты, поколотил бы кулаком по
До чего же недальновидны чиновники, в силу тех или иных причин получавшие право вершить мировую политику!
Через четыре года России пришлось пожинать плоды «невмешательства», когда Англия, на волне своей «победы» вооружила и агрессивно поддерживала Японию, через четырнадцать Германия получила «по полной программе», не говоря уже о тридцать девятом — сорок первом, тогда досталось всем!
А казалось бы — какие проблемы?
Вильгельм Второй писал «кузену Никки» [71] в личном письме:
71
Николаю Второму.
«Чтобы там ни случилось, я никогда не позволю англичанам раздавить Трансвааль!»
Позволил.
Русский император ограничился разрешением служащим офицерам поехать на ту войну добровольцами, в частном порядке, но хоть с сохранением мундира и жалованья.
А если бы…
Германский экспедиционный корпус из Юго-Западной Африки в считаные дни выдвинулся на линию противостояния бурских и английских войск, французы проявили активность в районе Фашоды, а несколько российских океанских рейдеров, которых англичане боялись, как черт ладана, вышли на коммуникацию Кейптаун — Бомбей…
Но не сделали этого, воздержались, неизвестно какими принципами руководствуясь, получив в итоге кровавую мясорубку двух мировых войн.
Впрочем, все эти рассуждения относятся к состоявшейся истории, здесь же получалось несколько иначе. Военные атташе Центральных держав дружно признавали недостаточную подготовленность Британии к войне, чрезмерно растянутые коммуникации, длительные сроки призыва резервистов на Островах и сложности переброски морем боеготовых подразделений из доминионов. И одновременно — полную отмобилизованность, численный перевес и высочайший боевой дух буров.
Вполне можно предположить, что Генеральные штабы заинтересованных держав желали сначала посмотреть, как начнут развиваться этапы войны, которая представляла не только политический, но и чисто теоретический интерес. Каковы окажутся сравнительные качества профессиональной армии и «вооруженного народа», как проявят себя новейшие магазинные винтовки, пулеметы и полевые скорострельные пушки? А там уже можно будет делать выводы и ставки. «Пусть проигравший плачет, кляня свою судьбу».
Если Англия начнет терпеть впечатляющие неудачи, желающих подтолкнуть падающего найдется достаточно.
Андреевскому Братству тоже хотелось бы жить спокойно, ни во что не вмешиваясь, радостно и комфортно. Ничего лучшего для уважающей себя, обеспеченной, конечно, личности, чем конец девятнадцатого века, история не придумала.
А
Здесь — то же самое. Никто не собирался идеализировать буров, публика эта сама по себе крайне неприятная, религиозные ортодоксы и рабовладельцы, но это не основание затевать против них большую войну. А раз затеяли и мировое сообщество демонстративно посмотрело, кто сквозь пальцы, а кто сквозь зубы, значит — каждый за себя!
Отчего это золотые прииски и алмазные месторождения должны принадлежать англичанам?
«Зачем пришли они от Альбиона, что нужно им?..»
Добывали бы свой кардифский уголь, стригли овец — и достаточно.
А то придумали: Империя, над которой никогда не заходит солнце!
Конечно, при таком раскладе геополитики нужно было принимать нестандартные решения. Учинить такую внешне бессмысленную свалку, из которой главные фигуранты выйдут неспособными к более целенаправленным и разрушительным авантюрам следующие тридцать лет. По примеру, скажем, Кубинского кризиса, кое-чему научившего адептов ядерного противостояния.
Еще за две недели до начала уже решенной войны Берестин, пользуясь данными ему правами, пригласил на дружескую беседу Кирсанова. Павел Васильевич прибыл незамедлительно, и они вдвоем устроились в отдельном кабинете малоприметного, но хорошего ресторана.
Алексей сначала порасспрашивал, дружеским и заинтересованным тоном, как у товарища идут дела. Личные, по преимуществу, ибо о служебных тот должен был докладывать без всяких наводящих вопросов.
— Очень, скажу вам, хорошо. Вам это трудно понять, Алексей Петрович, но для меня ведь это — родные времена. Прошлый раз мне было здесь двенадцать лет, сейчас — уже тридцать шесть. Много. Я позволил себе съездить в Петербург. Жил я там с родителями, братом и двумя сестрами, на Фурштатской улице. Не очень богато жили, признаюсь. Отец — чиновник, титулярный советник всего лишь. Когда я и брат в военные училища поступили, на казенный кошт, им полегче стало…
— Навестить себя прежнего желания не возникло? — спросил Берестин, вспомнив свою, почти аналогичную ситуацию, когда попал в шестьдесят шестой.
— Упаси бог, Алексей Петрович. Подумать — и то страшно! Однако проверил, живут ли в том же месте такие-то и такие-то. Живут, оказалось…
Повисла пауза.
Берестин знал ее причину, отчего разлил по рюмкам шустовский коньяк. Кирсанов обычно воздерживался, но сейчас выпил.
— Пошел я в банк и перевел на имя отца пятьдесят тысяч рублей. Якобы от имени одного из его старых друзей, давно уехавшего инженером в Калифорнию, по контракту. С припиской вроде того: «Возвращаю, Василий, старый долг, о котором ты не помнишь, а скорее и не знаешь. Главное, что я помню. Получи и пользуйся спокойно…» В таком вот духе.
— И как же оно, Павел Васильевич, на самом деле будет? — из вполне никчемного интереса спросил Берестин. — Вам, значит, было двенадцать лет, папаша ваш внезапно сильно разбогател, но на вас это никак не отразилось. А теперь — отразится?
— Не морочили бы вы мне голову, господин генерал. Устал я на такие темы размышлять. Скажите, зачем пригласили, да и займемся делом.
Дело, предложенное Кирсанову, было несложным, но достаточно опасным. Всегда ведь есть опасность, что намеченная, хорошо спланированная операция может пойти наперекос, вмешаются всякие непредвиденные факторы и тому подобное. При этом работать до поры Кирсанову придется в одиночку, полагаясь только на свои способности и на удачу.