Ловушка для ангела
Шрифт:
Теперь у Евгения к Лаврищеву были вопросы. Но его неожиданно по делу Темникова вызвал к себе полковник Москвин.
— Ты с ним поаккуратнее. Я имею в виду Лаврищева. А то мне уже высокооплачиваемые «адвокаты» названивают. Дескать, ты мешаешь фирме работать и порочишь репутацию уважаемых людей, — предупредил полковник Евгения после его доклада.
— Так мне уж и порочить его нечем, — начал было Евгений. — Они сами уже изволили обосраться!
— Ладно, смотри сам, но я тебя предупредил, — без особого энтузиазма сказал Москвин. Чувствовалось, что
— Да что же это за дело такое полосатое! — досадовал Евгений, возвращаясь домой. — Прямо как зебра: полоса чёрная, полоса белая, потом чёрная, потом опять белая.
А вот, похоже, и хвост: не успел Труханов открыть подъездную дверь своим магнитным ключом, как из неё вылетел местный алкаш Федюня. Увидев знакомого оперативника, он схватил Труханова каким — то своим, известным только ему, захватом и вывернул его грудью на амбразуру вновь открывшейся двери, истошно вопя Евгению в затылок: — Милиция! Убивают!
Выскочившая из двери дворничиха Инесса с разбегу налетела на мужчин и всеми своими сто двадцатью килограммами красоты чуть было не размазала Евгения по, недавно заботливо очищенному ею от снега, очень твёрдому асфальту. Пока Труханов пытался выкарабкаться из — под Инессы, та устроила кучу — малу, схватив отползающего Федюню за ногу.
— Ах ты, ирод проклятый! Зачем, гад, метлу мою сломал? — вопила Инесса. — Да я тебя, алкаша, сейчас сама пополам переломлю!
— Евгений Витальевич, скажите вы ей, что это статья! — отчаянно уворачивался от разозлённой дворничихи Федюня.
— Вы что сдурели оба? — еле выцарапался на свободу Труханов.
Он уже он уже всерьёз опасался за свою целостность и не так давно сильно подорванное здоровье.
— За что ты, позор нашего дома, женщину обижаешь? Ведь она у нас не просто дворник, а, как говорится «последний из могикан»! В других дворах давно одни таджики, а у нас — Инесса!
Расчувствовавшаяся Инесса вопросительно глянула на Труханова, не понимая обижаться ей на его слова, или воспринять их как комплемент? Но потом всё же растёрла хлопчатобумажной перчаткой по лицу, брызнувшие из глаз слёзы.
— Как же, обидишь её? — почувствовав ослабление цепких объятий дворничихи, жаловался властям Федюня. — Эта фурия сама свою поганую метлу об меня с Петровичем надысь обломала! Бутылки, мы видите ли, её украли!
— Какие бутылки? — Суть конфликта никак не доходила до сознания Труханова.
— Какие, какие? Пустые! Те, что в подъезде на окне стояли! — жалобно простонал Федюня, тщетно массажируя свою пострадавшую ногу. — Больно — то как! А вдруг перелом? Вот ведьма! Недаром вас ведьм бог метёлками метит!
Ощущая себя защищённым властью, он всё же осмотрительно быстро шмыгнул за угол дома, не смотря на разболевшуюся ногу.
— Ах, ты хам, пьяньчуга беспросветная! — разрыдалась вконец обиженная Инесса.
— Ну, что вы! То, что говорит этот алкаш, вовсе не предполагает существование подобного! — успокаивал Труханов кипящую гневом Инессу, что бы она, не дай бог, не взорвалась.
Потом
— Если уж погибнуть менту, то уж лучше на боевом посту!
Закрывая за собой дверь квартиры, Труханов почувствовал, что сейчас ему по — настоящему стало страшно. Толи от усталости, толи от нелепости происходящего ему почудилось, что вновь над Москвой простёр свою сатанинскую власть Булгаковский Волан.
37
С самого утра Вера тщетно пыталась сосредоточиться на своей работе, но бесполезно. С тех пор, как она узнала о смерти Темникова, у неё что — то перещёлкнуло в голове и думать ни о чём другом она теперь не могла. Это гнетущее состояние души было предвестником сильного нервного срыва и ясно вырисовывалось на её лице.
Но, окружавшие её, сотрудники фирмы не спешили прийти к ней на помощь, помня насколько она была горделива и заносчива в общении с ними в последнее время.
— Ужас какой! — Вера подальше отодвинула раздражавшую её розу в узкой вазе, напоминавшей вместительную мензурку.
Эту розу утром ей в руку сунул съежившийся на ветру Тимур. Он неловко чмокнул Веру куда — то в область уха, чем невольно привлёк излишнее внимание, спешивших на работу, сотрудников.
Вера постаралась побыстрее пройти в двери, чтобы максимально отдалиться от Тимура, от запаха его одеколона, вызывавшим в ней рвотное чувство.
— И что ему так похужело? И без него тошно! — Вера слегка передёрнулась от этих воспоминаний.
Мысли тяжёлыми тёмными тучами сдавливали её голову: — Зачем ей послан Тимур? В награду, или в очередное испытание? Года два назад она мечтала о таком друге и даже муже: нежном, заботливом, креативном и в то же время надёжном, не стыдившимся своих чувств ни дома, ни на людях. Но теперь ей плохо! И не хочется ничего!
В последние дни она жила в постоянном безотчётном страхе и ожидании чего — то из ряда вон выходящего, и даже неосознанно начала привыкать к своему стрессовому состоянию. Наверно это обычная реакция организма. В конце, концов человек способен привыкнуть ко всему.
— Почему всё так получилось? — недоумевала Вера, бестолково копаясь в себе.
Ведь раньше она не была такой корыстной. Жила столько лет в провинциальном городке с мужем — алкоголиком, довольствовалась учительской зарплатой и считала это нормой. И вдруг, словно вирус попал на её материнскую плату и резко изменил всю программу. Но кто мог этот вирус занести? Она не могла вспомнить никого из круга своих бывших и теперешних знакомых, кто мог бы на неё так сильно и негативно повлиять.
У неё опять сильно разболелась голова. Это стало обычным делом в последнее время. Лишь только она пыталась углубиться в процесс мышления, как не выдерживал мозг, словно забарахлила какая — то важная микросхема её биологического компьютера.