Ловушка для Буратино
Шрифт:
И старушка, словно птичка, выпорхнула из комнаты.
— Кха-кха, — громко кашлянул Димка. Это означало, что Катька и Леша должны приступить к слежке. Толстый, который с наслаждением предвкушал, что сейчас он приступит не к слежке, а к пирожным, горестно вздохнул.
Но делать было нечего. Теперь они были не кто-нибудь, а оперативно-следственная группа. Орешкина и Толстиков встали из-за стола.
— Извините, — сказала Катька, — нам надо идти.
— Как «идти»? — растерялась Ирина Сергеевна. — А пирожные, а чай?..
— Придется
— Ничего не понимаю. Вы же только что пришли?!
— Им действительно надо идти, Ирина Сер-гевна, — сказал Молодцов. — У Леши маленький братик болеет. Ветрянкой.
— Маленький братик, — обалдело повторил Толстый, у которого отродясь не было никаких братьев: ни маленьких, ни больших. — Ветрянкой?..
— И еще свинкой, — прибавил Орешкин, дернув Лешу за штанину.
— Да, да, — сообразил Леша, — ветрянкой и свинкой… А можно мне одно пирожное взять? — вкрадчиво попросил он. — Для больного братика.
— Ну почему же одно? — Ирина Сергеевна упаковала в картонную коробочку три эклера и две корзиночки. — Угости братика. Пускай скорее выздоравливает.
Толстый, светясь от счастья, схватил коробку с пирожными, и они с Катькой пошли к выходу. И в дверях столкнулись с Виглян-ским.
— Вы что, молодежь, уже исчезаете? А я пришел знакомиться. Лика, познакомь меня со своими друзьями, пока они не убежали.
— Рома, Катя, Дима, Леша, — в третий раз протараторила Лика. — А это Георгий Александрович.
— Признавайтесь, кто из вас хотя бы раз ходил на яхте под парусом? — весело спросил Виглянский.
Оказалось, что никто не ходил.
— Лика, а не зачислить ли их в нашу пиратскую команду?
— Зачислить! — воскликнула Лика.
— Слово юнги — закон для капитана. Решено. В следующее воскресенье мы все вместе отправляемся на пиратском бриге бороздить бескрайние просторы Финского залива.
— Гоша, Гоша, — послышался из прихожей голос Елизаветы Аркадьевны, — не забудьте захватить с собой еще одну пиратку. То есть меня.
— Не забудем, тетя Лиза! — крикнул в ответ Виглянский. — Я назначаю вас главным коком!
— Благодарю, мой капитан! Во время нашего плавания я сооружу на камбузе отличное французское блюдо. Пальчики оближете.
— Надеюсь, это блюдо будет не из лягушек?
— Надейтесь, Гоша.
В прихожей стукнула дверь. Горохова-Данилова ушла. Через минуту дверь снова стукнула — ушли Катька с Лешей.
— Гоша, будешь с нами чай пить? — спросила Ирина Сергеевна.
— К сожалению, не могу, Ира. Мне надо срочно в яхт-клуб. Так что я пришел вам сказать, что ухожу.
И Виглянский вышел из комнаты. Димка и Ромка одновременно вскочили.
— Нам пора, — выпалил Димка.
— Да, пора, — выпалил Ромка.
И они ринулись за Виглянским в прихожую.
— Куда же вы, мальчики? — закричала им вслед Ирина
В прихожей стукнула дверь. Виглянский ушел. Через минуту дверь снова стукнула — ушли Молодцов с Орешкиным.
— Странные у тебя одноклассники, — сказала Ирина Сергеевна дочери. — Очень странные.
— Ну что ты, мама. Нормальные ребята, — ответила Лика. — Давай пить чай. Смотри, сколько у нас пирожных.
И они стали пить чай.
А в это время за ничего не подозревающей Гороховой-Даниловой шли Катька и Леша; а за ничего не подозревающим Виглянским шли Димка и Ромка.
Слежка началась.
Глава XXIX Еще одна идея Леши Толстикова
Итак, слежка началась. И сразу же закончилась. Во всяком случае, за Виглянским. Потому что он вышел на улицу, сел в свой «мерседес» и укатил.
Мальчишкам только и оставалось, что проводить иномарку прощальным взглядом.
Катьке и Леше повезло больше. Горохова-Данилова пошла на метро. Но поехала не в Эрмитаж, как она говорила, а в Александ-ро-Невскую лавру.
Здесь она отстояла всю службу, а затем подошла к старому священнику, чтобы поцеловать крест, который тот держал в руке. Целуя крест, Елизавета Аркадьевна украдкой сунула в руку священника записочку. Записка мгновенно исчезла в широких складках его церковного облачения.
— Смотри, смотри, — зашептала Орешки-на, — она ему записку дала.
— Ага, — зашептал в ответ Леша. Выйдя из храма, старушка направилась в небольшой скверик при лавре. Там она села на скамейку и, достав из сумки батон, начала кормить голубей.
Где-то через час к ней подошел священник, которому она передавала записку. Он уже был в обычном темном костюме и темной шляпе. Оживленно разговаривая, они пошли к метро. Но поехали не в Мариинский театр (как опять же говорила Елизавета Аркадьевна), а совсем в другую сторону. На Крестовский остров.
На острове они долго бродили по Приморскому парку; еще дольше стояли на берегу Финского залива… И все время о чем-то говорили, говорили, говорили…
Когда стемнело, они вышли из парка и священник проводил Горохову-Данилову до подъезда дома Соломатиных. А Катька с Лешей, закончив слежку, отправились на квартиру Орешкиных. Здесь их ждали Димка с Ромкой.
— Вот, значит, какая у нее «подруга», — сказал Димка, выслушав подробный отчет. — Ясненько. Скорее всего, этот поп — иностранный агент. Может, даже резидент шпионской сети в Питере. А старуха ему в церкви шифровку передала.
— Зачем шифровку в церкви передавать, если они после в парк пошли? — спросила Катька.
— Для конспирации, Катя, для конспирации… Эх, узнать бы, о чем они в парке разговаривали.
— А я теперь точно уверен, что Горохова-Данилова — Буратино! — воскликнул Леша. — Видали, какой у нее нос?!