Ловушка для горничной
Шрифт:
— Спасибо, — отставляет мороженое, растерянно берет каточку, крутит ее в руках. — А как… В смысле, как ты узнал, что мне нужна сим-карта?
Упс, прокол.
— Это я ее испортил, детка, — признаюсь ей.
Я могу сейчас придумать все что угодно и убедительно солгать, но раз уж мы начали этот разговор…
Похоже, ночь сегодня и правда будет бессонная, но по другой причине. Нет у меня времени больше тянуть, мне нужны ее откровения из прошлого, подробности и кое-какая информация. Я по-прежнему слеп, хотя многое мне уже ясно. Нам нужно вскрытие, полное. Потом я соберу тебя, моя девочка, а сейчас прости, будет немного больно.
—
— Наутро после того, как ты осталась в моей комнате, когда я болел. Зачем… Тебе звонил и писал Бай… — тихо сообщаю я, мгновенно ловя ее панику.
— Откуда ты знаешь, что он Бай… — хрипло спрашивает она, сглатывая. — Что он писал? Почему ты не сказал? — соскакивает с дивана, проходится по комнате, словно хочет сбежать.
— Тихо, — ловлю ее за талию, подвожу к дивану, снова усаживаю к себе на колени, обнимаю, прикасаясь губами к ее виску, пытаясь немного успокоить, другой рукой поглаживаю по волосам. — Неважно, что он писал. Успокойся, со мной ты в безопасности. Мне нужно, чтобы ты сейчас отдала мне свое прошлое.
Василиса напрягается, замирая, кажется, совсем не дышит. Пытается вырываться, но я вжимаю ее в себя сильнее.
— Девочка моя, так надо, мне нужна эта информация, чтобы я уничтожил эту мразь. Пожалуйста, просто отдай это мне. Я заберу себе, и все закончится. Любимая моя девочка, — вожу губами по ее волосам, виску, щекам, скулам, чувствуя, как Василиса прекращает вырываться, расслабляясь в моих руках.
Глава 29
Андрей
— Я так не могу, — выдыхает Василиса, опускает голову мне на плечо и обнимает за талию, прижимаясь. — Задавай вопросы, я отвечу. Не знаю, с чего начать… Не хочу… — шепчет. Я и сам не хочу ее мучить. Будет больно не только ей, но и мне. Но нам необходимо это вскрытие.
Перебираю ее волосы, вдыхая их аромат. Вопросы…
— Когда он впервые появился в вашем доме?
— Когда мне было шестнадцать с половиной лет. Мама уже умерла, я осталась с отцом… Было тяжело. Отец постоянно под наркотой, в доме крутились его дружки и подельники. Я старалась проводить больше времени в школе или запиралась в своей комнате, врубала в наушниках музыку, чтобы не слышать ничего. Подрабатывала в одном из магазинов на выкладке товара несколько часов после школы, платили мало, но мне хватало на личные расходы. Соседка вызвала соцопеку, меня забрали, я даже не сопротивлялась. Но знаешь, там, среди казенных стен, в толпе озлобленных детей мне тоже было несладко. Я уже даже не понимала, где лучше – там или дома с отцом наркоманом. Я вообще после смерти матери была в таком стрессе, что плохо помню это время. Все мимо меня, я в прострации, плыла по течению. Ни мыслей, ни планов, ни мечты, ни будущего. Я потерялась и не знала, как себя найти.
Где-то через неделю за мной приехал мужчина. Он сказал, что от моего отца и забирает меня домой. Я видела его как-то с отцом, поэтому пошла с ним. Он показался мне добрым. Улыбался, шоколадом угощал, купил много продуктов домой, то, чего никогда в нашем холодильнике не было. Отца моего ругал и наказал заботиться обо мне, иначе башку оторвет.
Я даже обрадовалась тогда. Ибо отец и правда
Тимур стал появляться у нас часто, каждую неделю. Помимо продуктов в нашем доме поменяли технику: холодильник, телевизор. У меня появился ноутбук, новый телефон, новая мебель в моей комнате, одежда. Мужчина все чаще оставался у нас подольше. Просил меня что-то приготовить, напоить его чаем. Я готовила, обслуживала, ибо тоже была ему благодарна. Дурная была, маленькая, не понимала еще тогда, что просто так чужие люди таких подарков по доброте душевной не делают. Он мне казался богом, я даже радовалась, когда приезжал дядя Тимур. Отец становился шелковым, бегал, заискивал, даже ремонт стал делать, когда Тимур наказал привести дом в порядок. В этих детских иллюзиях я жила больше года, не замечая ни его взглядов на меня, ни случайных касаний, недвусмысленных фраз.
Однажды он приехал вечером, когда отца не было дома. Сказал, что подождет, привез пирожные и велел поставить чай. Мы пили чай на диване и смотрели фильм. В какой-то момент мужчина опустил руку на мое колено и стал скользить выше под юбку. Я оторопела тогда, не могла пошевелиться и сказать ничего не могла. Так и сидела в шоке, делая вид, что смотрю кино, пока он гладил мои ноги. Потом стал рассказывать мне вкрадчивым голосом, какая я красивая, нежная, и, если буду послушной девочкой, он заберет меня отсюда, поселит в большой красивой квартире, поможет поступить в институт и вообще озолотит.
Плакать я стала, только когда он грубо раздвинул ноги и залез в трусы. Но Тимура это не остановило. Он говорил: «Плачь, моя девочка, это так красиво». Растирал меня между ног, противно слюнявил свои пальцы и снова растирал. От страха не сопротивлялась, только пищала, просила остановиться, не трогать меня, но, похоже, ублюдка это только заводило. Дальше он разорвал мою майку, мял грудь, больно сжимая соски и… Продолжать? Ты этого хотел?! — вдруг агрессивно выдает Василиса, поднимая голову и заглядывая в мои налитые кровью глаза.
Я этого не хотел. Мне пи*дец, как больно. Гнев набирает обороты, хочется начать убивать прямо сейчас. Содрать кожу с ее ублюдочного отца за то, что позволил, и поломать все, что можно, Баю. Оставив гнить в подвале, как собаку.
— Он изнасиловал тебя тогда? Только «да» или «нет»!
— Нет! — агрессивно выдает Василиса. — Если ты имеешь в виду проникновения его члена в меня, — пренебрежительно кидает она мне.
— Не надо вот этого цинизма, девочка моя, — тихо прошу ее. — Поверь, я не наслаждаюсь подробностями, меня словно изнутри облили серной кислотой. Дело не в этом. Ты просто должна отдать это все мне и отпустить, — тяну ее к себе, целую сладкие губы, надавливаю на затылок, снова укладывая себе на плечо, и глажу по волосам.
— В общем еще полгода он приходил, когда отца не было дома, лапал везде и дрочил на меня.
Бл*дь! Сука! Как же это… Стискиваю челюсть, пытаясь переварить.
— Я сбегала раз десять. Далеко не убегала, максимум через час меня вылавливали его псы и возвращали назад. В последний мой побег из дома Бай отхлестал меня по щекам и сказал, что если хочу остаться такой же красивой и вменяемой, то лучше не злить его.
Я отрежу ему руки, которые посмели трогать и тем более бить!
— Дальше. Как ты оказалась у него?