Ловушка для Инквизитора
Шрифт:
**
Куда могла пойти ведьма, удравшая от инквизитора? Где ей было спрятаться?
Разумеется, в той самой мастерской отца, которую она так тщательно скрыла от посторонних глаз. Лепестков души было недостаточно, чтобы вспомнить все в мельчайших деталях, но то, где находится мастерская, и то, что в ней сокрыто, Софи припомнила хорошо.
Инструменты, запасные ручки на случай, если старая поломается или отколется фарфоровый пальчик, роскошные локоны, подарочные коробки, обтянутые шелком, и куклы, те немногие уцелевшие, до которых не добрались недоброжелатели. Те из них, чьи сердца Софи
Разноцветные сердца из драгоценных камешком.
– Как жаль, - пробормотала Софи, ощущая, как ее глаза наполняются слезами, - что в наше время настоящие, живые сердца тверже и чернее кукольных…
Она была зла на инквизиторов и нисколько не жалела, что пометила их своим проклятьем, но на Тристана она не держала зла. Напротив - ей казалось, что разлука с ним нанесла ей кровавую, болезненную рану. Отчего-то она верила ему, несмотря на то, что он и против нее обнажил свой черный инквизиторский меч. Знала, что он не ударит и не покалечит. Знала это так же четко, как если б сама решала за него. Оттого и посмела удрать, не опасаясь удара в спину.
И знала, что и ему болезненна разлука с нею.
– Что же делать, Тристан, мой белый рыцарь, - бормотала она, пробираясь по лесной тропинке, которая выглядела точно так, как в тот день, когда Софи убегала по ней прочь.
– Что же делать… этот мир полон разочарования, боли и горечи. Нужно терпеть… и, может быть, когда-нибудь, мы найдем в себе силы простить друг друга и протянуть друг другу руки. Снова.
Она без труда преодолела болотную топь, потому что вспомнила и увидела все до единой подсказки-вешки, что сама и установила, и перед болотной, бархатной от мха, кочкой опустилась на колени, отыскивая что-то в переплетении корней.
Она и нашла - деревянную шкатулку, купленную давным-давно на ярмарке за серебряный пятачок. Но шкатулка была кем-то найдена, открыта и выпотрошена. На зеленом мху лежали круглые разноцветные камешки со дна ручья, ракушки, перышки и сломанная крохотная сережка в виде утконоса, ловящего свой хвост. Сережка от времени почернела и стала некрасивой. Наверное, поэтому ее и не взяли.
А вот перстень - большой, золотой, тяжелый, блестящий, с зеленым, искусно ограненным камнем, - забрали. Софи лишь горько покачала головой, понимая свою ошибку. Кто-то, видимо, следил за ней в ту страшную ночь, когда она убегала от красной маски по болоту, и забрал самое красивое и самое драгоценное из ее тайника.
– А ведь и верно, - недобро произнесла Софи.
– Следил… точнее, следила!
Она вспомнила свою панику и отчаяние, вспомнила, как красная маска почти настигла ее, и вспомнила, как думала - только б перебраться через болото!
На сухом берегу, спрыгнув в траву с последней кочки, оседающей под ногами, Софи решительно раскрыла склянку и вылила в рот горьки отвар, и частица ее души, с болью оторвавшаяся, закружилась по ветру и упала в ее узелок, что Софи захватила с собой из мастерской, и протиснулся в щель маленького ящичка, что был заботливо завернут в ткань.
В шкатулку с пажом. В серебряное карманное зеркальце.
Да там и остался надолго.
Там же, на лесной дороге, лежащую в беспамятстве и горячке, ее и нашел Ричард, проезжавший мимо.
– Она видела, что он
– Эта Жюли… хитрая, подлая и насквозь фальшивая кукла! Деревянная лакированная игрушка! Поэтому она терлась около него… старалась разузнать, видимо, где мастерская отца! Потому он на мне и женился - они вдвоем рассчитывали, что я проболтаюсь, или однажды сама туда наведаюсь… Вот отчего он был так холоден со мной. Я его разочаровала и не привела к месту, битком набитому драгоценностями!
А ведь драгоценности в мастерской отца были! Софи это точно вспомнила. Он там хранил все, изумруды, рубины и золото. Он вытачивал из жемчужин и самого красивого перламутра зубки, собирал из тонких пластинок драгоценных камней радужку глаз.
– Вот поэтому она такая красивая, - шептала Софи, ссыпая все найденные камешки и ракушки себе в карман.
– Какой еще кукольник может себе позволить собрать глаза кукле из изумрудов сотни оттенков?..
Вот куда хотел добраться Ричард! В эту пещеру, полную сокровищ, как в сказке про Алладина. Набить полные карманы золотых монет, нагрести мешок драгоценных камней и жемчуга! Да и Жюли было б неплохо обновить кое-что. Например, волосы и наряд. Да и поиграть с драгоценными колье и коронами она любила…
– Но она голова ее набита ватой, - злорадно произнесла Софи, - а сама она так глупа, что не сообразила, что самое драгоценное в спрятанной шкатулке не перстень! Впрочем, в руках куклы ни один из этих предметов не выдал бы своей магической силы. Магия куклам не подвластна!
Она подобрала и почерневшего утконоса, дохнула на него, и тот ожил, завозился в ее ладони, уселся на хвост и принялся очищать серебряную шерсть от черноты.
Софи шла, кидая впереди себя по камешку, и те катились вперед, указывая путь. Раковинки, кинутые на землю, превращались в ступеньки винтовой лестницы, закрученной вокруг старого ствола огромного дуба, а отливающее синевой перо сороки обернулось ключом.
Серебряный утконос, шумно нюхая своим утиным клювом, прыгнул на деревянную, выкрашенную болотно-зеленой краской дверь, по которой метались тени сухих, не опавших листьев, и отыскал скважину, перебрав все сучки, все трещинки и щели.
Софи вставила ключ, повернула его, и дверь раскрылась тотчас же, словно только и ждала Софи.
В лицо девушке пахнуло знакомым запахом, состоящим из горьких и сладких ароматов лака, дерева и пчелиного воска. Чисто выметенные половицы чуть слышно скрипели - рассохлись от времени, - и свет лился через маленькое оконце над столом мастера.
Все было ровно так, как и много лет назад. Софи отыскала взглядом все инструменты отца, аккуратно лежащие на своих местах, и сундук, накрытый льняной тканью. В нем-то и хранились сокровища.
А рядом с печью, в которой грел жаркий огонь, с метлой в руках, нерешительно замерла девушка, изумленно глядя на Софи. Если бы храбрый Густав сейчас увидел ее, то непременно узнал бы девушку, которую когда-то спас от всадников, обернувшись псом.
И его можно было понять! Как было не влюбиться в фарфорово - прозрачную кожу, в искрящиеся голубые топазовые глаза, в льняные светлые волосы и чуть тронутые нежным румянцем щеки!