Ловушка для Инквизитора
Шрифт:
– Да? Правда? – Густав так и расцвел. Перебросив полотенце через плечо, он засеменил за инквизитором, как преданный пес. – Всегда мечтал стать грозным, таким, как вы. Одного вашего появления достаточно было, чтоб все разбежались, как тараканы! Наверное, быть инквизитором здорово…
– И не мечтай даже, – холодно ответил Тристан, и Густав тотчас обиженно надулся:
– Это потому, что я чихуа? – проговорил он обиженно. – Был бы волком, вы б меня приняли в инквизиторы?
– Глупый, – Тристан неодобрительно покосился на него. – Это тут
– Оно там живет! – радостно воскликнул Густав, скача вслед за Тристаном по ступенькам лестницы. – Ей-же богу, живет!
– Инквизиторский труд, – поучительно произнес Тристан, – очень опасное дело и кровавое.
– Так попробуйте меня в деле! Я не струшу!
– Не струсишь – в этом я уверен, – произнес Тристан, с удивлением качнув головой. – Чихуахуа на Пожирателей, м-да… но одной смелости маловато.
– А еще? Что еще надо? – не отставал Густав, и Тристан с удивлением обернулся к нему.
– Ты серьезно? – произнес он. – Ты правда просишься в Орден?
Густав с жаром закивал.
– Да и кто ж, как не вы, туда может принять! – выпалил он. – Вы же Тристан Пилигрим, Первый! Я о вас кое-что знаю.
– Никто не знает – а ты знаешь? – удивился Тристан.
– Я читал книги, – признался Густав. – Те, что Патрик велел сжечь на городской площади.
– Но ты их не сжег? – уточнил Тристан.
– Нет, конечно, – ответил Густав. – Бросил в огонь мешки с тряпками и старыми газетами. А в книгах были написаны заклятья… и кое-что об инквизиторе Тристане Пилигриме.
Тристан сжал губы, пристально заглянул в преданные мальчишечьи глаза.
– А ты действительно смелый, маленький оборотень, – произнес он. – Хорошо, я подумаю.
***
Верный Густав все же подменил свою изнемогшую хозяйку, которая почти не спала ночь, поджидая инквизитора. Впрочем, это ему было не впервой; частенько, когда хозяин поколачивал Софи, а затем отправлялся в город, молодая женщина уходила наверх, чтобы отлежаться. Тогда Густав вертелся волчком, чтобы все успеть.
Но сегодня Софи, ускользнувшая от обязанностей хозяйки, хоть и улеглась в постель, уснуть не могла. Она ворочалась, и в голове ее вспыхивали видения, одно ярче другого.
Прикосновение к инквизитору будто бы пробудило ее дар, вдохнуло в нее новые магические силы. Стило ей закрыть глаза, как видения начинали кружиться в ее голове, тревожа и мучая ее.
То она видела площадь, темное, будто грозовое небо, и Тристана под ливнем из острейших стрел-перьев.
То чудилась ей некая тайная комнатка, неплотно запертая и золотой свет, бьющий из щели между косяком и дверью. Темное это место почему-то казалось Софи очень знакомым, даже дверная ручка – бронзовая голова льва с кольцом в зубах привычно ложилась в руку, – но как бы она не оглядывалась кругом, вспомнить, что это за дом, ей никак не удавалось.
В
Они были в стеклянных баках повсюду, отнятые у хозяев, но странным образом живые. Они бились, часто и испуганно, и каждый их удар превращался в прозрачную слезу, что стекала по стенке хрустального прекрасного сосуда. Он был наполнен уже почти доверху, и там, в прозрачной, как жидкий горный хрусталь, воде, зарождалось что-то новое, что-то магическое, что-то невероятно сильное и прекрасное, такое великое, что Софи не могла ни постичь, ни рассмотреть.
Она касалась стеклянной блестящей стенки сосуда, и ее вышвыривало в другое видение, затирая темнотой комнату с сердцами.
Становилось темно и жарко, Софи беспокойно стонала и ворочалась, чувствуя, что жара навалилась на нее тяжелой плитой. Она тянулась к свету, а из света огня к ней шел Тристан.
Он был одет по-домашнему, рукава его сорочки были закатаны, как у лекаря, и весь его вид наводил на мысль, что он ухаживал за больным.
«А кто заболел? – думала Софи. – Неужто я?»
Инквизитор подходил к ней, клал руку на ее лоб, и она ощущала прохладу его пальцев. Софи стонала и пробовала пошевелиться, но у нее выходило плохо. Инквизитор касался ее магией, она чувствовала, как его сила льется в ее тело, поддерживая, унося в спасительное беспамятство.
«Это было или будет?» – думала Софи, стараясь понять, видения прошлого это или будущего. Лечил ее инквизитор? Или только будет спасать от какой-то болезни? Но ответить ей было некому. И она снова погружалась в видения, пестрые и непонятные, мучающие ее.
Очнулась Софи от того, что кто-то тряс ее за плечо, довольно грубовато, но несильно.
Разлепив тяжелые веки, она потерла глаза и увидела склонившегося над ней мужа.
«Ага, – подумала она, – инквизитора нет в гостинице, иначе Ричард ни за что не осмелился бы подойти ко мне! Что ему нужно? Явился, чтоб за косы оттаскать за то, что я сплю днем?»
Но Ричард, несмотря на то, что тряс ее бесцеремонно и требовательно, решил сыграть в хорошего и заботливого мужа.
– Милая, – сказал он с такой кислой физиономией, будто это ласковое слово щипало его за язык и кололо насквозь острыми иглами, – ты не заболела ли? Спала так беспокойно, стонала и кричала…
«Ага, – подумала Софи, пристально глядя в неестественно доброе, чересчур заботливое лицо Ричарда. – Кричала. Интересно, что я такого выкрикнула, что он поспешил ко мне? Секрет, где отец припрятал мое приданое? Или… имя инквизитора?!»
В самом деле, такая заботливость для Ричарда была неестественна. Зимой Софи сильно простудись и три дня не поднималась с постели. Так питье и лекарства ей подносил избегавшийся, валящийся с ног Густав. Муж пришел проведать ее лишь однажды, когда она уже шла на поправку, и доктор, уходя от больной, сказал Ричарду, что она не заразна.