Ловушка для лягушки
Шрифт:
её вниманья я, - старался
я зря и, в общем, исстрадался
из-за её презренья... Вскоре
она уехала. Из Минска
она была. Я долго в горе
был, больше месяца, но искра
во мне любви к другой зажглась,
и мысль моя перенеслась
52
к объекту новому влеченья...
С тех пор прошла уж, без сомненья,
почти что вечность. Впечатленья
от жизни сотню раз сменились
уже мои. И вот я
тут, в поезде, её. Не снились
такие нам пути. Поближе
я к даме подошёл: «А вас
не Аней звать?» Прищурив глаз
53
насмешливо и чуть порочно
она сказала: «Нет». «Да?.. Точно?»
«А что такое?..» «Просто очень
вы мне напомнили... Скажите,
вы не из Минска?» «Нет». «Ошибка».
«Ну ничего...» «Да. Извините».
Я отошёл. Её улыбка
сменилась кислой миной: так
вдруг оборвать... Какой мудак!..
54
Да, как я мог подумать, будто
она передо мной! Минута
затмения. Ошибка тута
такая: Ане двадцать восемь
сейчас бы было, а соседке
моей лет двадцать. Может, спросим?
Не надо лучше. Очень редкий
зашиб в башке: всё в голове
смешалось на пути к Москве!
55
Москва!.. Прими меня в пенаты
свои, имевшего утраты
столь веские, что навсегда ты
должна впустить в своё пространство
меня, владеющего силой
перевести язык мытарства
в стиль гармонический, не милый
всем этим распиздяям от
литературы, на фиг... Вот.
56
Но это отступленье... В общем,
вернулся я в купе, - уж очень
неловко стало мне и к ночи
готовиться пора к тому же.
Сосед мой спал. Я стал стелиться.
Сходил умыться. Надо б ужин
доесть... Вот лучик золотится
сквозь занавеску. Грустный час.
Вечерний... В детстве я не раз
57
им тяготился... Вот простынки
я расстелил, полуботинки
снял и подумал, что ботинки
в Москве уже надену, - дело
к зиме идёт; затем, раздевшись,
залез под одеяло. Прелым
подушка пахла. Луч, зардевшись,
стал угасать. Сосед всхрапнул.
Я, поворочавшись, уснул.
58
На следующий день, проснувшись,
перед Москвой и встрепенувшись,
я собираться стал. Надувшись
сидел мой армянин, - наверно
обиделся, ведь я за сутки
трёх фраз с ним не сказал. А верно
хотел он поболтать. Но – дудки,
я уклонялся. Через час
уже
59
Да, никуда уже не деться, -
люблю Москву. Не отвертеться
мне от привязанности, с детства
воспитанной. Её пространства,
дома высокие, вокзалы,
проспекты, улочки, убранства
церквей, музеи, тротуары,
певицы, люди, мэр Лужков
(хоть я давно уж с облаков
60
на землю спущен) мной любимы...
Но вот мы подъезжаем. Мимо
проходят к выходу та дива
с ужасным мужем, иностранцы
какие-то, другие люди.
Я сам толкусь в хвосте. «Засранцы, -
я слышу впереди, - мы будем
так час мудохаться...» Узнал
я голос, что принадлежал
61
тому ужасному убийце
(так окрестил его я, мнится,
что не ошибся) с той девицей
весьма прелестной. Напоследок
я с армянином благодушно
разговорился. Его предок
купцом в Москве был. Я радушно
с ним распрощался, только мы
среди вокзальной кутерьмы
62
с ним оказались... Здравствуй, Курский
вокзал!.. Ныряю в спуск я узкий,
по переходу трясогузкой
спешу, жетончик покупаю
в метро, и вот уже я еду
в вагоне поезда и знаю,
что дома нечем пообедать,
и думаю, что бы купить,
чтоб червячка мне заморить.
63
В квартире пыльно. Сбросив обувь,
хожу по комнате. Да, кто бы
подумать мог, что без зазнобы
останусь я. И, в общем, скоро.
Её духи. Её одежда.
Убрать всё к чёрту!.. Я, который
живу в её квартире, прежде
не знавший благ таких, сейчас
браню её. Но вот из глаз
64
слезы две капнули, довольно.
Что за мальчишество? Пусть больно,
но всё пройдёт. Ты добровольно
отдал любимую. Ты в белом
костюме. Хватит. Перекусим,
но верно нужно первым делом
Марату позвонить, как дуся
просила, тварь такая... Вот
и телефон его. Вперёд.
65
«Алло, Марат?... Андрей от Тани
звонит тебе. Дела как?.. Да не
пугайся. Таня бы заране
тебя предупредила... Славно.
Она сегодня позвонит мне.
Потом тебе наверно... Ладно,
я передам. Мы не в обиде,
раз ты вернёшь кредит... Она