Ловушка для «Осьминога»

Гагарин Станислав Семенович

– Сначала ты выбрось меня там, где я тебе укажу, – попросил Гуннар Пальм. – Мне не звони. Я сам тебя найду. Никаких телефонных разговоров на эту тему – только при личной встрече.

– Ты готов рассказать все министру юстиции? – спросил депутат

– После того, как ты расскажешь мне о его реакции на твое сообщение… Если Стен Викбаум станет колебаться, мы сорвем операцию «Санта Клаус» другим способом.

Когда они выбрались на шоссе, идущее в Ухгуилласун, Стуре Эриксдаль сказал Гуннару Пальму:

– Ерн Свенссон заявил тогда буквально следующее:

«Если официальные учреждения, твердящие о приверженности демократизации и гуманизму, занимаются терроризмом и если те, кто признан виновным, остаются, по существу, безнаказанными, то это значит, что дело заходит слишком далеко».

– Куда уж дальше, – буркнул Гуннар Пальм.

«Как же нам поэлегантнее вытащить из этой грязной истории русского парня?» – подумал он.

V

Сейнер Арнольда Виру, весело постукивая малооборотным двигателем, резво бежал по спокойной утренней глади моря в назначенный ему промысловый квадрат.

Едва они отошли от колхозного пирса, Пенсас спустился в машинное отделение и вместе с механиком Сигулдом Пунгом стал колдовать у главного двигателя, проверяя его работу, а «корреспондент» тем временем устроился в тесной рубке сейнера так, чтобы не мешать рулевому – им был практикант из Таллиннской мореходки Ант Пайде, – и стал задавать капитану вопросы.

– Неудачно вы собрались с нами на промысел, – ворчал Арнольд Виру. – Сегодня вышли в море не с основной командой. Ант у нас гастролер, еще две недели – и вернется за парту. Коренной старпом уехал постигать науки, за него вот он – Эрик Хино. И в машине болтается чудак, этот странный Пенсас.

– Почему вы считаете его странным? – весело спросил «корреспондент», как бы воспринимая слова капитана за причуду, а сам насторожился: не проню­хал ли этот старый черт о прошлом бывшего легионера.

– Непонятный он человек, – пояснил Арнольд Виру. – Про таких русские говорят: ни богу свечка, ни черту кочерга. Не могу я понять, чьей он масти, этот Пенсас. С виду старательный, знающий дело механик. Но когда поворачиваюсь к нему спиной, у меня воз­никает ощущение, будто Пенсас показывает мне кукиш.

Пауль Варес рассмеялся.

– У вас завидная интуиция, – сказал он.

– Шестое чувство, – заметил Эрик Хино, отрываясь от карты, расстеленной в левом заднем закутке сейнера, служившем подобием штурманской рубки.

– А про вашего нового старпома вы так не думаете? – обострил разговор Рокко Лобстер, подумав, что этому старому, хрычу Пенсасу пора бы уже появиться из машинного отделения.

«Пусть он отвлечет внимание старпома, – подумал он. – Этот старпом – самый опасный противник… Во-первых, судя по всему, физически силен и видал уже виды, хотя и молод. Во-вторых, не нравится он мне… Настораживает в нем нечто. Чувствую в нем второе дно, как капитан в старом Пенсасе».

Эта мысль развеселила Рокко Лобстера, который любил повторять слова Махатмы Ганди: «Не будь у меня чувства юмора, я б покоичил с собой».

Вслух он сказал:

– Надеемся

на добрый улов сегодня, капитан?

– Надеются только бездельники да влюбленные балбесы, – ответил Арнольд Виру. – Я всегда знаю, когда вернусь с полным трюмом. И сегодня именно тот день, товарищ корреспондент.

«На этот раз ты ошибся, самодовольный индюк, – подумал Омар. – Это я приду в Ухгуилласун с хорошей добычей».

Он знал, что неподалеку от того места, где власть на сейнере перейдет в его руки, в открытом море, за пределами русских территориальных вод, дежурит специальный корабль, входящий во вспомогательный флот «Осьминога». По разработанному Рокко Лобстером плану сейнер под его командованием направится навстречу этому кораблю, который будет затем сопровождать сейнер до Ухгуилласуна. А уж там оповещенные заранее корреспонденты встретят тех, кто вырвался из советского ада.

«Конечно, старого капитана вряд ли уломают подписать отречение, – раздумывал мнимый Пауль Варес. – Да и этот Эрик Хино… С мальчишкой Антом все проще, да и механик Пунг, судя по рассказам Пенсаса, может клюнуть, тем более, что у него на Западе старший брат».

Наконец из машинного отделения показался Пенсас. Он выбрался на палубу и махнул рукой:

– Эй, старпом! Сигулд Пунг просит вас сюда… Что-то неладное с насосной системой.

Эрик Хино удивленно пожал плечами, посмотрел на капитана, потом перевел взгляд на «корреспондента».

– Сходи, Эрик, посмотри, – сказал Арнольд Виру. – Осушительная система и по твоей части тоже.

Старпом глянул зачем-то на часы, снова посмотрел на «корреспондента». Тот будто не слышал этого разговора и черкал в блокноте.

Когда Эрик Хино подошел к металлической двери, ведущей в машинное отделение, Пенсас посторонился, чтобы дать ему возможность войти первым, но едва тот вошел, взмахнул тяжелым разводным ключом и направил удар на голову старпома.

То ли силы у старого легионера и лесного брата были уже не те, то ли старпом ожидал нападения и уклонился, но ключ прошел мимо затылка жертвы и врезался в левое плечо.

Мгновенно повернувшись, Эрик Хино тренированно двинул Пенсаса правой рукой в корпус, и тот скрю­чился, громко выматерившись на русском языке.

Старпом выскочил на палубу, быстро осмотрелся и кинулся к рубке. Рокко Лобстер успел увидеть, как превозмогая боль, Пенсас высунулся из проема овальной двери и выхватил из-под замасленной куртки изящный мини-маузер.

– Не стреляй! – хотел крикнуть ему Омар – трупы на борту сейнера отнюдь не входили в расчеты, – но было уже поздно.

Раздались выстрелы, и старпом Эрик Хино с размаху повалился на палубу.

VI

В ту самую ночь, когда капитан Арнольд Виру остался на сейнере, чтобы рано утром вывести его на промысел, доцент Эккерман не ложился спать. Трусливый по натуре, агент Цезарь вовсе пал духом, когда узнал, какая роль отведена ему на завершающем этапе операции «Семейные каникулы».