Ловушка для творца

Вичурин Андрей Викторович

Пробуждение оказалось внезапным. Где-то в предрассветной дали, слышался лай собак. Мне с трудом удалось растормошить Корка и остальных его людей. Все вымотались до предела, но погоня приближалась и малейшее промедление — смерти подобно. Не тратя время на сборы, похватали мешки и быстрым шагом двинулись прочь. Прочь от восходящего солнца…

Преследователи настигли нас на третий день пути. Лай собак раздавался совсем близко.

Сил, тащить неподъемные мешки, ни у кого уже не осталось, и Корк предложил их закопать, — жизнь дороже злата. Но я не согласился — столько

времени бегать, таская добро на плечах, чтобы первая же собака обнаружила тайник, нет, так не правильно. Боги позволили взять эту добычу, значит, позволят хотя бы донести до места, где ее можно будет надежно спрятать.

Недолго посовещавшись, направились прямиком через ближайшее болото, надеясь сбить преследователей со следа. Один из наших людей утонул, вместе с мешком. Болото, взяв себе жертву, сыто чавкнуло и пропустило оставшихся беглецов к небольшому озеру, берег которого с одной стороны оказался песчаным и пологим. Остальные берега, покрытые высокими соснами и елями, заканчивались обрывами и спустившимися к воде большими поросшими мхом валунами. У небольшого заливчика, скрытого от взгляда с берега густыми зарослями деревьев, в воду уходила одинокая серая, высокая скала. Я пробрался на ее противоположный бок. Со стороны озера, прямо у среза воды, в скале начиналось углубление, скрытое естественным карнизом. Затем я поднялся на ее вершину. Отсюда ниша не просматривалась. Зато вокруг, куда не бросишь взгляд, курились дымы от костров. Нас плотно обложили.

Коротко посовещавшись, решили оставить только еду и оружие, а остальную поклажу утопили под карнизом серой скалы.

Так мы выиграли еще три дня. Три длинных дня, в течение которых спали краткими урывками по очереди, на ходу жевали вяленое мясо и бежали, бежали, бежали на закат, поближе к дому.

А на четвертый день нас взяли. Окружили со всех сторон, не оставив ни одного шанса выбраться из этого проклятого богами края озер и болот.

Викинги. Настоящие мужчины, одинаково любящие добычу, выпивку, битву и женщин, стояли спиной к спине. Ньерд громко, в полный голос, запел окончание «Саги о берсерках», наклонив голову в помятом шлеме в сторону обступивших нас врагов. Все дружно подхватили:

«В упоеньи и злом исступленьи обрываю жизни вокруг,

не зачислится то в преступленье, не зачтется во грех мой труд…

Потому, что в горниле битвы право смерти для всех дано,

на губах стынут боли крики, а умрем, — так умрем все равно.

А сейчас, я живой, из плоти, на такую же плоть восстал,

через миг вы меня убьете, через миг… Но, еще не упал!

Упаду, — вот тогда добьете, обескровлюсь, — тогда кранты,

искромсаете, в клочья порвете, отомстите за ваши мечты!

У берсерка своя надежда, у вервольфа своя мораль,

раз мы здесь, — то вас больше нету, вы — химеры… Кому их жаль?

Воины мы, и в бою будем вечно, врагов повергая в страх,

выпивая их человечность, танец Смерти, сплясав на костях!»

— На ваших костях и трупах, никчемные пастухи оленей! — выкрикнул в сторону загонщиков Ньерд, сжимая в одной руке меч, а в другой щит, край которого тут же начал ожесточенно

грызть, входя в боевое исступление и пуская пену изо рта. Все викинги последовали его примеру.

Пора!

Перестроившись в клин, мы как нож в тюлений жир, вошли в ощетинившуюся копьями толпу неотесанных биармийцев.

Пять воинов, воспламененные яростью оборотней, могут убить много, очень много врагов, но не всех охотников трех племен сразу. Они просто завалили нас телами. Задавили своим окровавленным мясом. Но, и в трусости их упрекать нельзя. Умирали они без страха и плача. Не хуже нас, детей Одина. Все викинги, все до единого, дорого продали свои жизни.

Кроме нас, с Корком. Нам не сделали такой чести. Не считаясь с потерями, завалили, спеленали и поставили на колени. Не дали умереть с оружием в руках. Не увидеть нам теперь Валгаллы…

Он молчал на все вопросы. Сначала ему отрубили руки, потом, еще живому вырезали сердце и бросили на землю, где за огрызки его рук дрались собаки.

Я тоже не сказал ни слова. За это мне не стали ничего рубить. Мне сломали руки и ноги. Потом стали обвязывать веревками.

Уже и нож приставлен мне к груди.

Валькирий стон: «Оружие найди!»

Но связан я, меч в стороне лежит…

Эйнхерием не стать.

В Хельхейм мой путь лежит.

А неплохой скальд получился из меня перед смертью!

И я рассмеялся кровавыми лохмотьями губ.

Выбравшись из капсулы, первым делом позвонил Диме и рассказал, не особо вдаваясь в подробности, о своих приключениях в «Мире». Вкратце пересказал увиденный сон.

— Предположения подтверждаются, — подвел черту он. — Не знаю кто, но тебя ведут. Не знаю, зачем Им это надо, но походу, все идет к тому, что искать надо в районе Водлозера. Если ты найдешь место на Гандвике, тьфу ты, — на Белом море, где разбился кнорр… От него получается три дня пешего пути на запад. Озеро с приметной высокой серой скалой. Я ничего не упустил? — четко разложил по полочкам Дима.

— Нет. Бред, конечно, но это уже не совпадения. Видеть в виртуале сны из реала… Это просто жесть. А ты? Как съездил к Аксинье?

— В общем-то, никак. Нечего рассказывать. Я ее не нашел. Уехала куда-то к родственникам в Пермь. Придется еще раз ехать. Ничего страшного, — успокоил Дима, — до следующего лета все успеем!

— А я во сне сагу слышал. Про берсерков.

— Ого! Вот это реализм подачи материала! Впечатляет! Запомнил? Если нет — запиши в общих чертах, потом срифмуем и на музыку положим. Классный подарок нашим ребятам реконструкторам получится!

— Попробую… Я вроде как, даже запомнил все дословно! — удивился пришедшему пониманию я.

— Ладно, — улыбнулся в трубку Дима, — будь здоров, созвонимся!

— Давай, пока!

Глава 10

X

«Все спят — он, дурень, начеку.

Куда-то мчит, за что-то бьется…

А достается дураку -

как никому не достается!

То по-дурацки он влюблен,

так беззащитно, без опаски,

То по-дурацки робок он,

то откровенен по-дурацки».