Ловушка. Форс-мажор
Шрифт:
Его присказку о бурах и «зэ А» случайно услышал Эдуард, который здесь же примерял пиджак. Было видно, что примерял его неохотно, поэтому продавщица, используя все свое красноречие, из последних сил настоятельно убеждала в преимуществах последней коллекции. В какой-то момент Линчевскому стало окончательно скушно.
– Прошу пардону, а можно нецензурно выразиться? – Эдик приблизил лицо к её прическе.
– Вам – да.
– Ёбынь это. Для геев, – тихонько шепнул он, отбросил пиджак и осторожно пошел вслед за Стуруа.
За стеклянными углами стеклянных переходов появилось кафе. Здесь оба одинаково взяли по чашке эспрессо
«Лицо человека, знающего, что такое жить кость в кость», – подумал Стуруа.
«Хавелло опасное. С таким лучше играть вежливо», – мелькнуло у Эдуарда.
Кондиционер давал приятную прохладу, и это был единственный плюс заведения. Всё остальное – в минус. В первую очередь, чужие лица вокруг. Особенно морды двух мопсов, вертящихся на руках пары девиц, изображавших из себя избранниц Голливуда и тонких знатоков минета. Но ни то, ни другое не катило. Ибо про Голливуд они знали лишь то, что живут в нем богато, но не они. Да и с сексуальными фантазиями также было туго – это Стуруа определил по тонким и противным губам. Мопсы вроде как были призваны доказать обратное, но у них это получалось скверно. В какой-то момент Стас и Эдик снова взглянули друг на друга и… заржали, поняв, что их оценки совпадают. Поняли это и девицы, которые дико скривились. Одна из них в досаде, возможно, даже ляпнула: «Лохи!»
В этот момент между парнями присела компания, состоящая из трех бандитов-переростков. Возможно, они решили, что быть бандитами модно, возможно, просто промахнулись во времени лет на десять, но вели они себя скверно, показывая всем, даже витринам, что такое крутость в их интерпретации. А главное – вокруг стало громко, не уютно и не смешно.
Эдуарда это разозлило. Стуруа, напротив, заинтересовало.
– Вечерком нюхнем… погудим… Бабец там нормальных… с дойками… Все дела… – слышалась дрянь с деланым хохотом.
Наконец они двинули столом так, что раздался омерзительный скрежет круглой ножки по полу. Это окончательно взбесило Эдика, который не переваривал резких неожиданных звуков.
– Парни, а можно мне спокойно кофе допить?! – не выдержал он.
– Можно! – раздался гогот.
«И зачем только я сказал „А“? – подумал Эдуард. – Теперь надо и „Б“ произносить».
– Ты мне это как кто позволяешь? – рявкнул он.
Наблюдавший за ним Стуруа все понял и под столом аккуратно разломал пополам две палочки, заботливо лежавшие на случай заказа японской кухни. Затем пододвинул к себе перец.
– А тебе какая разница?! Если тебе позволяют? – хохотнул бычок. Впрочем, хохотнул чуть неуверенней, так как увидел глаза Эдуарда.
– Разница есть. Ты чей такой громкий? – Эдик встал. Стуруа увидел, как он незаметно прихватил пепельницу. «Н-да, бур», – усмехнулся он про себя.
– Скажи спасибо, что место здесь гламурное тебя волтузить… – начал привставать старший в компании по комплекции.
Но как привстал, так и осел. Поскольку стеклянная пепельница вошла ему ровно сверху. Сильно вошла. И легла, как бескозырка. Еще одного, сидящего, Эдик попытался жахнуть ногой. Но неудачно – нога провалилась в воздух.
Воспользовавшись его промахом, двое, чуть мешкаясь и мешая друг другу, вскочили. И тут, неожиданно для всех, рядом оказался Стуруа, который до крови воткнул заранее намеченной жертве сломанные рисовые палочки в плечо и сильно надавил.
Тем временем третий вошел в ноги Эдику, и оба рухнули на пол. Эдик – первый, но боли почему-то не почувствовал. Стуруа не стал вмешиваться в их честную возню, а подошел к робкому охраннику, столбиком выкрикивающему SOS в свою радиостанцию с явно севшим аккумулятором.
– Не бойся, они сейчас за все заплатят администратору, – пообещал Стуруа и отошел в отдел обуви, наблюдая за окончанием эпизода через стекло.
Попыхтев, орлы расцепились и, отряхиваясь, расстались. Нелепость ситуации дошла до обоих быстрее, чем возможные последствия. Поэтому типичных, нестрашных и банальных угроз далее не последовало.
– Черт-те что!.. – зло сказал Эдик через витрину Стасу.
Стас вытащил голову из-за двери секции и предложил:
– Ты за банкет-то рассчитайся!
Эдик, практически не считая, передал бармену какие-то деньги. Затем махнул рукой добровольному помощнику: мол, валим, перекурим…
Вышли на Невский. Эдик первым протянул руку:
– Эдуард.
– Станислав.
– Прибалт?
– Африканец, – улыбнулся Стуруа.
– Бывает. Давно в Питере обосновался?
– Так… с недельку.
– Извини, но по манерам вижу, что в колонию заезжал.
– Нет, – заржал Стуруа. – Я же говорю, я из ЮАР. Это далеко. В Африке. Я, вообще, полицейский. Правда, бывший. Из эмигрантов.
– Ебануться, – затянулся Эдик. – Меня спас мент из Африки. Дела…
В Петербург Стуруа приперся исключительно как турист. Незадолго до этого в Кейптауне ему удалось провернуть неплохую сделку с китайскими моряками и выгодно сбыть в глубь страны оптовую партию таблеток «Мандракс» – очень популярного в ЮАР, в силу своей дешевизны, синтетического наркотика, который местные предпочитают не глотать, а толочь в порошок и курить особым способом, через бутылочное горлышко. Возможно, кто-то и посчитает, что подобного рода деятельность не слишком красит полицейского. Но, во-первых, полицейского бывшего; во-вторых, еще и белого; а в-третьих… «Либо догонять, либо убегать», – ничего другого в своей жизни Стуруа профессионально делать не умел. В данном случае ключевое слово – «профессионально». Иначе при нынешней конкуренции миллиона ты просто не заработаешь. А Станиславу этих самых миллионов требовалось хотя бы парочка.
Для подстраховки ему желательно было временно где-то пересидеть, и Стуруа выбрал в качестве такого места Россию. Конкретно – Питер. Единственное, хотя и давнее прошлое его семьи, было оттуда, и, помимо прочего, Стасу действительно было просто по-человечески интересно там побывать. Поначалу он рассчитывал пробыть в городе на Неве дней десять. Но вышло так, что случайная встреча с Эдиком Линчевским подкорректировала его планы самым серьезным образом. Впрочем, для авантюриста по натуре Стуруа такого рода «финты ушами» были в порядке вещей.