Ловушка. Форс-мажор
Шрифт:
– Даже! – неприлично передразнил Козырев, упиваясь дитячьей беспомощностью чекиста-интригана. – Этого вашего Некрасова из антикварного отдела не сегодня-завтра не мы, так другие к ногтю прижмут. Про двух его «шестерок», загорелого и Дортюка, вообще разговора нет. И вот тогда Некрасов за все ответит!.. И ответит не только за Ладонина, но и за других, пострадавших от этой мрази.
– Так-таки за всё и за всех ответит? – усмехнулся Специалист, искренне удивляясь наивности молодого мента и в то же время провоцируя.
– Можете не сомневаться! И ваш, Иван Иваныч, хозяин, которому вы вместе с Некрасовым
– Ну, если вы, Павел Андреевич, еще и пахана нашего вычислили, тогда снимаю шляпу. Как нынче говорят молодые – полный респект и уважуха, коллега!
– Наплевать мне на вашу уважуху! – не на шутку завелся Козырев. – Да я с такими «коллегами» в одном поле гадить не сяду… А чтобы за всеми этими делами уши Ребуса не увидать, так это надо полным лохом быть. Тем более, что от них, как от ушей грязного барана, смердит.
– Я так понимаю, что на этом адвокат Плевако свою пламенную речь закончил?
– В общих чертах. А что, у прокурора Вышинского имеются какие-то вопросы к защите? – подхватил интонацию Козырев.
– Найдутся, – кивнул Специалист.
Пищи для размышлений он получил достаточно, еще с горочкой. Правда, все равно оставалось загадкой, с чего вдруг Козырев принял его за чекиста Иван Иваныча. Ну да, в любом случае, это было даже и лучше. Теперь следовало поставить на место возомнившего о себе ментенка. В первую очередь, ради его же блага. Дабы тот в дальнейшем не наделал иных прочих глупостей.
– Значит, так, господин старший оперуполномоченный ОПУ ГУВД Козырев. Мой вам совет, он же приказ…
– А вы мне, Иван Иваныч, не приказ. А значит, и не указ, – огрызнулся Паша, нервно среагировав на упоминание своей «мирской» должности.
– Да бросьте вы, Павел Андреевич, не в вашем положении хорохориться… Так вот, с этой минуты, а времени у нас 1:13 ночи, вы раз и навсегда заткнете свой излишне говорливый, особенно для сотрудника наружки, рот. После чего пойдете домой, где посредством нажатия кнопки Delete сначала сотрете в своей голове все компьютерные папки, так или иначе касающиеся Эрмитажа, Ребуса, Ладонина и прочих, а затем полностью переформатируете мозг. Оставив в нем исключительно компьютерные игрушки, порнографические картинки и минимум вспомогательных программ.
– Это всё? – усмехнулся Паша.
– Почти. И давайте будем посерьезнее – вам ведь, действительно, не улыбаться, а впору плакать начинать… А еще – молить Бога, чтобы ваша неуемная жажда псевдосправедливости в конечном итоге не обернулась, персонально для вас, очень и очень горькой несправедливостью. Которая по касательной может ощутимо задеть и ваших знакомых. Здесь, в первую очередь, я имею в виду Ивана… э-э… Лямина и Полину Ольховскую. Поверьте, не так уж и сложно реанимировать недавнее, казалось бы, окончательно умершее прошлое. Например, историю более чем странной гибели криминального авторитета по кличке Ташкент. Помните такого?… А учитывая, что ваше бескорыстное участие в судьбе господина Ладонина отдел собственной безопасности ОПУ едва ли примет за таковое, положение ваше и вовсе незавидное. Что скажете?
Козырев не ответил.
– Что ж, если верить обывателю, молчание – якобы знак согласия, – выждав паузу, констатировал Специалист. – В данном случае, попробуем поверить ему на слово. Или у вас, Павел Андреевич, есть что сказать еще?
– По-моему, я и так наговорил вам чересчур много, – тихо ответил, как покаялся, Козырев.
– Ничего не поделаешь – все мы крепки тыльной стороною черепной коробки… Да, еще одно: будьте готовы к тому, что в любой момент мне может срочно понадобиться некая дополнительно-уточняющая информация. В связи с чем большая к вам человеческая просьба – от встреч со мной не уклоняться и в глубокое подполье не уходить. Поверьте, это в ваших же интересах. Я доступно излагаю?
– Более чем, – буркнул Паша.
– Прекрасно. И тогда самое последнее. Игрушки – особо подчеркиваю: не Игры, а именно игрушки – закончились. Любое неверное телодвижение с вашей стороны отныне будет расценено, как глубочайшее неуважение к нашей с вами договоренности. Со всеми вытекающими отсюда очень нехорошими последствиями. Выражаясь более доступным языком: не лезьте больше не в свои бутылки, Павел Андреевич. Иначе…
– Бить будете, папаша? – невесело спародировал Козырев булгаковского Шарикова.
Эта незамысловатая шутка на удивление развеселила Специалиста.
– Что ж, Павел Андреевич, мне почему-то кажется, что мы с вами сработаемся.
– Сомневаюсь, – буркнул Паша.
– Ваше право. На этом всё. Как говорится, до будущих встреч. Ступайте и не грешите больше. Руки не протягиваю, ибо вижу, что вы, Павел Андреевич, – человек гордый, всё равно не подадите.
– Отчего же? Запросто! – Козырев протянул руку, и в результате рукопожатия в кулаке Специалиста оказалась скомканная сотня.
– Ну зачем уж так-то… Заберите. Скорее до дому доберетесь.
– Ничего, пешком дойду. Вам нужнее. Вы ведь, Иван Иваныч, из тех куриц, которые по зернышку клюют?
Нарочито сильно хлопнув дверцей, Козырев вышел в ночь. Пройдя каких-то пару метров, он присел, поправляя якобы развязавшийся шнурок, и внимательно срисовал взглядом номера «Ауди». После чего распрямился и быстрым шагом направился в сторону Старо-Невского.
«Толковый парень, – профессионально оценил его манипуляцию Специалист. – Ежели подучить малость да пару-тройку раз мордой в дерьмо макнуть, а затем для верности башкой об стену припечатать, дабы лишний гонор сбить, можно было бы попробовать и к себе подтянуть. В качестве молодого перспективного кадра. А безбашенность… Так ведь при иных обстоятельствах она бывает что и в плюс идет».