Ловушка. Форс-мажор
Шрифт:
– С чего ты взял?
– Там, рядом с домом, в низинке, земля до сих пор сырая. Так следы протектора, ведущие во двор, есть, а обратно – нет.
– Ну, ты прям Зоркий Сокол!.. Шерлок Холмс!..
– Ага, Херлок… Кстати, о тачках. Хыжняк-то на ветвях сидит?
– Сидит. Вон он торчит, видишь, где береза с кривым стволом?
– Вижу. Именно что торчит.
Эдик нажал тангенту радиостанции:
– «Семь-девятый», «семь-девятый», кукушечка, что там у тебя на линии огня деется? Доложи обстановочку.
– Говорит
– А все ли? Ты хорошо посмотрел?
– Ах да, еще машина во дворе стоит, синий «Пежо».
– Ну наконец-то. Соизволил увидеть и родить. Давай-ка выпиши квитанцию этой самой «Пежо», да чтобы контейнера потом можно было нормально опознать, а не как в прошлый раз, с микроскопом.
– Ой, а я не могу сфотогра… вернее, квитанцию выписать – мне нечем. Я сейчас спущусь и возьму.
– Ты что там, без длиннофокусной?
– Но вы же не говорили, что надо будет с дерева снимать.
– А ты сам, своими бараньими мозгами дотумкать не мог? – завопил Каргин – На хрен ты тогда вообще туда полез?
– Так это… наблюдать, – после некоторых раздумий выдал «семь-девятый».
– Блин, Козырев, нет, ну ты видишь, с кем приходится работать?! Слушай, дай сигарету, пока я не взорвался, как триста тонн тротила.
Паша протянул пачку, и бригадир нервно закурил, предварительно сломав о коробок пару спичек.
– Так мне слезать? – «Сидящий на ветвях» Хыжняк явно не понимал, чего от него хотят.
– Ты у меня там теперь до заката просидишь. «Семь-девятый», как понял?
– Понял, сидеть до заката.
– Паша, будь другом, запроси настроечку Балтики, а то у меня в этих лесах что-то прием хреновый. Ни черта не слышу – одни всхлипы.
– А может, это Хыжняк на дереве плачет? – усмехнулся Козырев и принялся сканировать эфир. – «Семь-восьмой», «семь-восьмой», ответь «семь-три-седьмому». Твоя настроечка?…
– Я в районе полста первого дома, рядом с водоколонкой, на качелях. Со склада никто не выходил.
– Та-ак, замечательно, – прокомментировал услышанное Эдик. – Один на дереве, другой на качелях. А что, нормально устроились ребята, а?
Он отшвырнул скуренный до фильтра бычок и тщательно втоптал его в песок.
– Всё, эта тема меня уже задрала. Как говорится, не вынесла душа поэта сначала то, потом вот это. Придется перейти к активным действиям, а для этого в очередной раз оставить законную супругу без законного подарка.
– В смысле?
– В том смысле, что у нас сегодня семейное торжество. Типа девять лет совместной жизни строгого режима. Да и ладно, не жизнь и была…
Произнеся эту загадочную фразу, Каргин наклонился в салон, достал с заднего сиденья свою сумку и
На подходе к неприступному дому бригадир срисовал взглядом Балтику-три, который и вправду старательно качался на качелях неподалеку от склада. По-видимому, играл легенду «беззаботный дачник». «Н-да, детский сад на выезде, – недобро констатировал Эдик. – Хоть бы кто из местных высунулся да накостылял тебе по шее за эксплуатацию дитячьего имущества. Всяко впредь наука».
Каргин вразвалочку подошел к железной, наглухо закрытой калитке и, чутка потоптавшись перед ней, нажал кнопку звонка. Прислушался и, убедившись, что трель сигнала добралась и услышана в доме, позвонил снова. На сей раз более решительно, типа по-свойски.
«Ну же, черти, подайте голос! Пообщайтесь с папочкой, что вам стоит?» – раздраженно бормотал Эдик, давя на кнопку звонка в третий, в четвертый, в пятый раз…
Наконец, покровителю оперативно-поисковых служб Двуликому Янусу угодно было услышать стенания бригадира. Дверь в доме открылась, о чем Каргину немедленно сигнализировал возбужденный, хрипловато-далекий голос «семь-девятого»:
– Эдуард Васильевич! Выходит, мужик из дома выходит! К вам идет!!!
– Понял тебя. Теперь – заткнись, пожалуйста. Ша, народ, всем в эфире – молчать! – прошипел Эдик и для подстраховки перевел носимую станцию в режим вибровызова.
Шаги во дворе зазвучали отчетливее. Похоже, мужик сдался и все-таки решил поинтересоваться, кого там черти принесли. Опять же – слишком настырно трезвонят. А нервы, они, чай, не казенные.
– Кто там? – Вопрос с той стороны калитки был задан, мягко говоря, недружелюбно.
– Слышь, сосед, открой, дело есть.
– Чего надо?
– Дело, говорю, есть. На сто рублей. Шучу – всего на полтинник. Выручай, по-соседски, а?
Щелкнул замок, калитка с легким скрипом приоткрылась, и в образовавшуюся щель осторожно выглянул молодой брюнетистый парень. Из всей одежды на нем были лишь цветастые бермуды, резиновые шлепанцы и цепочка желтого металла с подвеской в виде черепушки с костями.
– Ну?!
– Слушай, братан, выручай. Трубы горят, мочи нет. Короче, сам понимаешь… Вот, купи своей бабе, а? Вещь классная! – Эдик сунул руку в карман и едва не вытащил на свет божий вместе с цветной коробочкой тангенту радиостанции.
– Это чё за фигня?
– Эта «фигня», между прочим, в магазине четыреста рублей стоит. Парфюм, французский.
– Как же, французский. Небось в местном сельпо разливают.
– Сосед, да ты чё? Читать умеешь? Видишь, написано: «Ланкоме». Товар запечатан, даже чек есть.