Ловушка. Форс-мажор
Шрифт:
– Чего-то я недопонял, – без предисловий начал Леха. – Может, вьетнамцы с монголом ухайдакали немцев с финнами?
– С болгарином, – уточнили на том конце провода.
– Болгарин – одна штука?
– Да.
– Финн тоже один?
– При чем здесь финн?!
– А кто при чем?
– Монгол.
– Один?
– Я не считал…
– Одного от стада не отличить?
– Приезжай – разруливай!..
– Руль накрылся. Так сколько кого? Ты можешь по-человечески сказать?!
– Ну тебя в жопу! –
– Трупы есть? – вяло поинтересовался Леха.
– Еще пару таких звонков и таких объяснений… – «Куда ты, мудак, лезешь! Ты не в чуме!». – Отделенческий опер кого-то стукнул. Послышалась иностранная речь. – …И будут трупы! Сука, руки об занавески вытер!..
Серпухов понял, что лучше не нервировать коллегу:
– А чего разодрались-то?
– А немец выкинул селедку, которую жарили вьетнамцы… Запах ему, видишь ли, не понравился! Порядок он любит! Ну и началось поманеньку… – вкратце обрисовал картину дежурный оперативник 37-го отделения милиции.
В телетайпной застрекотал сложный передающий прибор. Порывом ветра распахнуло форточку и шибануло о стену. Следом зазвонил городской, а потом и местный телефоны: «Да! Да! Нет! Это вам нет! А вам нет – нет, вашу мать! Не вашу… Выехали уже! Я один тут сиротствую с вашими родственниками…»
– А-а-а! – не выдержав, заорал Леха и накинул пиджак на телетайп.
В итоге Паша вышел на Серпухова лишь в половине первого ночи. Когда даже самые неугомонные в этом городе решили хоть немного, но угомониться.
– Слушаю, – рявкнул в трубку Леха, как после двух пачек озверина.
– Ого! Командный голос вырабатываешь?
– Козырев, ты, что ли?
– Ага, я.
– Блин, еще один, которому нужна любовь. Тебе-то чего не спится?
– Леха, дело есть. На сто.
– Надеюсь, баксов?
– Нет, щелбанов. Ты важняка Некрасова из антикварного знаешь?
– Шапочно. Пару раз раскланивались. А один раз, на не помню по какому поводу вечеринке, за одним столом водку пили. Но я тогда от него через два стула сидел.
– И что ты можешь о нем сказать?
– Ни фига ты вопросики среди ночи задаешь! Ты бы еще спросил, что я думаю о нашем Президенте! Я его, кстати, вижу гораздо чаще. Правда, только по телевизору… А вообще, тебе с этим лучше к Максу Есаулову подкатиться. Некрасов у него в отделе какое-то время кантовался.
– Понимаешь, мне к нему обращаться малость неудобняк. Мы, во-первых, не знакомы, да и контакты с «гласниками»,
– Да я в курсе. Идиотские все-таки порядки в вашем лепрозории.
– А что поделаешь? Мы – не менты, менты – не мы… Лех, а вот если без посредников о Некрасове? Хотя бы в двух словах.
– В двух словах, Паша, это к Ильфу, который друг Петрова. Читал?
– Обоих читал, а поодиночке нет. И что там по Ильфу?
– А по Ильфу характеристика такова: «До революции он был генеральской задницей. Революция его раскрепостила, и он начал самостоятельное существование».
– А революция эта у Некрасова когда случилась?
– А после того, как его с «земли» с каких-то щей в РУВД перевели.
– Вот видишь, значит, что-то такое слышал?
– Да я много о ком чего слышал. Кстати, разреши полюбопытствовать: на хрен он тебе сдался?
– Ты Игоря Ладонина помнишь?
– Вашего другана-олигарха? Конечно, помню. И чего?
– Его на днях задержали. А задерживал как раз Некрасов. И вот Полина попросила меня узнать, что за репутация у этого орла.
– Полина? Это такая симпатичная блондиночка из вашего экипажа? А у той что за интерес?
– Она уже давно вне Системы. И она… Короче, она живет с Ладониным.
– Опа! Толково. Погоди-ка, помнится, ты сам к этой Полине неровно дышал?
– Леха, давай на эту тему не будем, а?
– Понял. Извини. Проехали… Так и чего Некрасов пытается вменить вашему олигарху? Контрабанду антиквариата? Но ведь это пошло.
– Хуже. Он хочет притянуть его к недавней краже из Эрмитажа.
– Некрасов что, совсем ебанько?!
– Я тебе о том и толкую, мутная какая-то история. Потому и спрашиваю.
– Согласен, блудень. Знаешь, дружище, боюсь, это не совсем телефонный разговор. Если хочешь погутарить, давай лучше где-нибудь пересечемся. Выпьем, закусим, о делах наших скорбных покалякаем.
– Идет. А когда?
– Завтра, вернее, уже сегодня, у меня в принципе отсыпной. Но моя мне всю плешь прогрызла, так что придется вечером везти ее с детьми на дачу. А вот завтра, то бишь в субботу, готов соответствовать.
– Спасибо, Леха. Извини, если напрягаю. Просто у нас тут… Короче, все плохо.
– Да ладно, старый, не извиняйся, – пробурчал Серпухов. – И помни мудрые слова доктора Айболита: это очень хорошо, что пока нам плохо…
Несмотря на глубоко за полночь, после разговора с Серпуховым Паша решил попробовать позвонить еще и Лямке. Сейчас он руководствовался теми соображениями, что, чем больше заброшенных удочек, тем гарантированнее улов. Правда, немного смущала вчерашняя крайне раздражительная реакция Полины на предложение высвистать Лямку. Но Козырев решил, что вникать в их персональные заморочки ему вовсе не обязательно.