Ловушка

Штиль Жанна

— Трудно поймать. Хитрые и ловкие. Только под замки не могут залезть.

— Значит, во время готовки не докладывают продукты.

— Похоже. Над всеми стоять не будешь.

— Те, кто живут в деревне, должны выносить через ворота, нести в семьи. — Завершила мысль: «А те, кто живёт в замке, съедают сразу?» — Проверять на выходе у ворот пробовали?

— Нет, не буду этим заниматься. Я женщина одинокая, заступиться за меня некому.

— Боитесь мести?

— Боюсь. — Даже глазом не моргнула. — Много

не воруют.

— Но регулярно. Убытки подсчитываете?

— А толку? Я не настолько грамотная, чтобы заниматься подсчётами.

— Насколько вы грамотны?

— Считаю, пишу и читаю… немного.

Наташа перевела её слова, как умение считать деньги. Всё. В остальных знаниях ей нет необходимости. Или прикидывается.

За закрытыми дверями находились склады постельного белья, матрасов, подушек, одеял, шерстяных пледов. Отдельно содержались меховые накидки, ковры, шкуры на пол. Здесь остро пахло полынью. За низ платья цеплялись еловые лапки. Плоды каштана, пучки сухого донника, душицы встречались во всех кладовых. Чих не заставил себя долго ждать.

Выбрав в качестве прикроватного коврика мех с длинным серым ворсом и короткошерстный прямоугольный ковёр бордового цвета к креслу у камина, распорядилась:

— Пусть выбьют и проветрят.

Комната с тканями не удивила скудностью. Мысленно махнув на неё рукой, ключ у экономки забрала, передав старшей швее. Она понравилась девушке несуетливостью и покладистостью. Ни о каких шелках или парче речи не шло. Грубые полотна, серый холст, четыре рулона постельной ткани. Позже она забежит перемерять и учесть имеющееся. Что там у пфальцграфа с бумагой? Лучше всё записать.

На втором этаже у обеденного зала находилась комнатушка с серебряной посудой и выбеленными скатертями. Ключ от неё безоговорочно перекочевал в сумочку новой хозяйки. Три галочки. «Надо сделать перепись серебра, — довольно подумала Наташа. — Хоть его здесь и немного, но учёт не помешает».

В подвал спустились в последнюю очередь. По кислому запаху огурцов догадалась, что овощехранилище уже заполняется. Позже добавятся бочки с квашеной капустой, мочёными яблоками.

— Грибы солите на зиму?

— Нет.

И она знала, почему. Дело в соли.

— Рыбу, сельдь солите?

— Немного. Зимой ловцы с реки свежую доставляют.

Свежая — хорошо, а вот селёдочка домашнего посола, как солила её мама, да с картошечкой… О чём она? Какая картошка? Ещё Америка не открыта… Ни помидорчиков, ни тыквы, ни кабачков, ни кукурузы, ни баклажан, ни душистого и стручкового перца… А горчица? Она должна быть и всегда была популярна во Франции.

Начиная с IX века производство горчицы было одной из важных статей дохода французских монастырей. Город Дижон стал родиной изысканной дижонской горчицы, которую даже короли Франции требовали к столу.

Винный погреб…

В противоположной стороне от овощехранилища. Сюда не доходил огуречный запах. По всей вероятности при прежнем владельце подвальчик заполнялся полностью. Огромный. Сейчас Наташа насчитала четырнадцать больших бочек с вином на деревянных чурбаках. Каменный пол усыпан песком. Влажно. Холодно. Воздух не затхлый, без запаха — свежий. Ключ от двери сам прыгнул в руку.

Пивное хранилище не стала рассматривать. Оно мало чем отличалось от винного погреба. Разве что бочек на порядок больше.

Хенрике не выглядела расстроенной или недовольной. Скорее всего, безразличной. Хорошее самообладание или облегчение?

— Кто наливает вино и пиво в малые бочонки? — Пфальцграфиня присматривалась к плотно заткнутым отверстиям. Это не так просто, как может показаться на первый взгляд.

— Виночерпий у нас Рэйнер. Он прислуживает хозяину.

Не тот ли, что бегал за кипячёной водой? Ай, какая разница? Плюс ещё один ключик, особенный, с аккуратной округлой кованой головкой в виде листика клевера.

Творожное печенье остывало на широкой выскобленной до белого цвета дощечке. Наташа вспомнила, что ещё не завтракала.

На её частое появление в кухне прислуга реагировала настороженно. Экономка, судя по всему, здесь показывалась редко.

Большой короб с грибами стоял у стола. Опустившись на корточки, пфальцграфиня перебирала лесных красавцев с хвоинками и травинками на шляпках. От них исходил запах леса, свежести раннего утра. Подосиновики девушка знала. А вот остальные грибы казались незнакомыми.

Маргарет стояла за её спиной в ожидании указаний.

— Перебирайте, отваривайте. Будем мелко нарезать и жарить с луком. — Оглядывалась в поисках корзин с кочанами капусты. — Мне нужно приготовить тесто для пирога. Что вы используете в качестве дрожжей? — Конечно, повариха её не поняла. Приподняв рыжеватые брови, она старательно уставилась на рот хозяйки. — Закваска для выпечки хлеба. — Наташа с ожиданием смотрела на Гретель.

— А, поняла, — закивала головой. — Да-да, есть. А какая вам нужна? Белая или чёрная?

— Пшеничная.

Стряпуха кинулась в кладовку и вынесла низкий с широким горлом жбан:

— Я её использую каждый день для белой выпечки. Подкармливаю.

— Понятно. — Чтобы каждый раз не делать новую основу, требовалось в специально оставленную часть от предыдущей закваски добавить муки и воды в соответствующих пропорциях. — Только Маргарет, не говорите мне, что вы не умеете делать пироги с овощными начинками или печь пирожки.

По тому, как засмущалась женщина, поняла, что всё-то здесь умеют и знают. А вот почему не делают? Логическое объяснение напрашивалось одно — лень! Ладно, исправим: