Ловушка
Шрифт:
Поцелуй, долгий и страстный, когда язык проникает в рот, поцелуй, от которого перехватывает дух и который, если верить журналам и ее гороскопу, бывает раз в жизни.
И тут Марина, уже готовившаяся к тому, что на нее наденут наручники, станут пытать и вернут назад, даже не имея склонности к драматическому искусству, вспомнила слова феи, прошептавшей, что она должна заменить Анхелу. А поскольку до этого Марина постоянно твердила себе, что она и есть Анхела, то (раз она была Анхелой) она ответила на поцелуй с большей страстностью, чем это было
А после поцелуя глупо улыбнулась и произнесла на ужасном английском:
— It’s fantastic. [18]
Судя по выражениям лиц Луси и Антавианы, сцена, видно, действительно получилась потрясной.
Марина парила на облаках своей мечты. Мир стал чудесным, и второй раз за последние пять минут, глядя в глаза цвета эвкалипта и нежась в объятиях сильных рук, она инстинктивно почувствовала, что жить стоит.
Марина триста тридцать пять дней вздыхала над фотографией, а теперь ее мечта материализовалась перед ней телом, обладая голосом, ароматом и устами. И она ее поцеловала.
18
Потрясающе ( англ.).
Марина была влюблена. Безумно влюблена.
Такова была природа Марины, она была влюбчива.
Оонаг
Светловолосая и белокожая королева хмуро следила за неудачными попытками своей камеристки Эмер удержать копыто ее кобылы Айрмид.
— Отойди, — приказала она. — Я сама все сделаю. Ты неуклюжая.
— Она думает, что я кузнец, — оправдываясь, заявила камеристка.
Оонаг, вооружившись терпением, погладила губы Айрмид и прошептала ей на ухо успокаивающие слова:
— Я почищу твои копыта, сладкая Айрмид, и ты позволишь мне вытащить занозу, которая тебя мучает. Я сделаю это осторожно, не причинив тебе боли.
Эмер и Миа, другая камеристка, удивились, когда кобыла вдруг подняла ногу и протянула королеве копыто.
— Очень хорошо, Айрмид, ты хорошая лошадка. Миа, принеси щипцы.
Твердой рукой Оонаг аккуратно вытащила занозу, одна маленькая капля крови упала на сено конюшни.
— Вот и все, все кончилось, больше больно не будет. Миа, Эмер, накормите ее, почистите и оседлайте. Вечером прогуляемся по холмам.
Вдруг королева замолкла, жестом приказав хранить молчание своим камеристкам. Она напрягла слух и улыбнулась.
Они приближались, она слышала топот копыт.
— Они уже здесь.
И действительно, вскоре король Финвана и Дианкехт появились на своих вспотевших скакунах. Королевский конюший
Оонаг открыла огонь едким замечанием:
— Держи его хорошенько, а то в последнее время у него появилось странное желание парить в воздухе.
Финвана, не теряя ни капли спокойствия, и бровью не повел.
— Сплетни парят куда проворнее, чем король. Насколько я вижу, королева собирает из них самые злые.
Оонаг приподняла длинную тунику, чтобы не испачкать ее, и сделала несколько шагов к Финване и Дианкехту. Опытной рукой она погладила коня его величества.
— Вы его совсем загнали. Наверно, спасались от врагов?
— У короля Финваны нет врагов… за пределами двора.
Оонаг сочувственно вздохнула.
— В таком случае вам следует сменить скакуна, этот уже не выдерживает вашего веса.
Финвана заскрежетал зубами и сам отстранил белую ручку королевы.
— Уберите руку, миледи, мой конь питается такими же бездушными существами, как вы. Он вполне может перепутать вас с морковкой.
Оонаг встретила слова короля пренебрежительным смехом.
— Меня очень радует, что ваши мозги не заплыли жиром, лишив вас способности язвить. Это самое лучшее, на что вы способны, а может быть, вообще единственное.
Финвана пропустил ее слова мимо ушей. Он знал, что королеву можно задеть больнее всего, если ей не отвечать.
— Уважаемые дамы, если я вам не нужен, я удалюсь в свои покои.
Однако Оонаг остановила его.
— Подождите. Я хочу узнать ваше мнение в одном деле чрезвычайной важности.
Разумеется, Финвана отнесся к ее словам с подозрением.
— Я намерена появиться рядом с вами на своей кобыле Айрмид во время выезда. Как вы думаете, это достойная королевы лошадь?
Финвана молчал. Оонаг только что публично оскорбила его, сообщив о своем намерении возглавить рядом с ним конный выезд. Перед королем возникла дилемма, но не ему решать ее. Для этого у него есть верный гофмейстер.
— Дианкехт! — позвал он.
Дианкехт стоял рядом с Эмер и смеялся, показывая той, как следует протягивать сено его коню. Льстивые слова красивого гофмейстера смущали юную и неопытную Эмер.
— Эмер! — крикнула в свою очередь Оонаг, ужаснувшись близости между ее горничной и соглядатаем короля.
Оба тут же отстранились друг от друга и поспешили к своим величествам.
— Мой повелитель.
— Дианкехт, у королевы возникли трудности с протоколом, решите их сами. Ты ведь знаешь, что технические вопросы вызывают у меня скуку. Дамы, извините меня.
После этих слов Финвана покинул конюшню с тем же достоинством, с каким приступал к игре в ирландский травяной хоккей или садился за шахматную доску.
Оонаг повторила свой вопрос шефу протокола.
— Я спросила, достойна ли моя кобыла Айрмид проскакать рядом с королем во время выезда. Поскольку это мое место, я желаю удостовериться, что моя лошадь соответствует моему королевскому положению.