Ложь грешника
Шрифт:
— Мне все равно. Выбирай сам.
— Тогда китайская еда. — Гейб стучит по своему телефону, когда мы заходим в лифт и поднимаемся в мою квартиру.
— Я хочу принять душ, — говорю я ему, а затем останавливаюсь, чтобы по-настоящему посмотреть на него.
Почему я не заметила этого раньше? Его костюм отличается от того, в котором он был, когда мы вошли в клуб. Кончики его волос влажные.
Я сглатываю. Зачем ему понадобилось принимать душ?
Глава 24
Мне
— Почему ты принимал душ в клубе?
Как только вопрос срывается с ее губ, я понимаю, что должен солгать. Я правда не хочу врать ей, но и не могу сказать правду. Как, блять, мне объяснить, что мне пришлось принять душ и переодеться, прежде чем вернуться к ней, потому что вся моя одежда была забрызгана кровью?
Впервые я запинаюсь. Обычно ложь дается мне легко. Но сейчас я понятия не имею, что сказать. Поэтому я стою здесь, в ее прихожей, и просто смотрю на нее.
— Гейб, почему ты принимал душ? — Дейзи обхватывает себя руками за талию. Это защитная поза, пусть и неосознанная.
— Не смотри на меня так, — умоляю я ее.
— Как?
— Как будто ты меня боишься, как будто ты меня не знаешь. — Я могу вынести практически все, что угодно, от кого угодно. Но то, что привлекло меня в Дейзи, — это то, как она смотрела на меня, словно знала. Когда я увидел ее в первый раз, она смотрела на меня так, словно мы были давно потерянными друзьями.
То, как она смотрит на меня сейчас? Словно все, что нас связывало последние пару месяцев, исчезло. Словно мы не более чем незнакомцы, приходящие друг к другу по ночам.
— Знаю ли я тебя, Гейб? Потому что я думала, что знаю. А сегодня вечером я увидела совершенно другого человека.
— Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой в мире, Дейзи, — говорю я ей. — Что бы я ни делал на благо своей семьи, это не имеет к нам никакого отношения. Здесь. Прямо сейчас.
— Ты убил их? Тех людей?
— Дейзи, те мужчины заставляли девушек в том клубе делать то, к чему не следует принуждать ни одну женщину. Этим мужчинам платили за то, чтобы они защищали танцовщиц, а не издевались над ними, — пытаюсь объяснить я. Сегодняшняя ночь могла закончиться только одним способом, и это был не тот счастливый конец, на который надеялись ублюдки, когда прятались в той комнате.
— Ты убил их? — снова спрашивает она.
— Я… — У меня на кончике языка вертится мысль сказать ей, что так и было. Но я этого не делаю. Потому что я не гребаный идиот. Любой мог подбросить жучок в эту квартиру. — Нет, конечно же, нет.
По ее щеке течет слеза, когда она кивает мне.
— Не знаю, смогу ли я сознательно быть с кем-то, кто может быть таким жестоким безо всяких усилий.
Меня охватывает паника, сильная и быстрая. Я не потеряю эту женщину из-за своей работы. Мне все равно как, но я найду способ заставить ее увидеть, что человек, который находится рядом с ней, — не тот, кем я являюсь на работе.
— В этом нет ничего легкого, Дейзи. Я делаю то, что нужно сделать. Вот и все. Я не получаю от этого удовольствия. Я не гребаный психопат. И никогда бы не причинил
— Я знаю это, — шепчет она.
— Правда? Потому что сейчас я не уверен, что ты знаешь это. Дейзи, ты последний человек в этой гребаной галактике, которому я бы причинил боль. Ради тебя я готов броситься под пули. Готов прикончить себя, если бы это могло защитить тебя.
— Я бы не хотела, чтобы ты делал это ради меня, Гейб, — говорит она.
— Ты имеешь полное право задавать вопросы, но никогда не сомневайся в том, как сильно я тебя люблю. И никогда не сомневайся, что ты занимаешь особое место в моей жизни.
— У меня есть сомнения какое место ты занимаешь в своей жизни, Гейб. Знаю, тебе не нравится делать то, что ты делаешь. Я видела твое лицо сегодня вечером. Оно и сейчас преследует тебя. Знаю, ты защищаешь свою семью, но какой ценой? Сколько ты готов заплатить за это?
— Любую цену. Я заплачу всем, что у меня есть.
— Даже если это означает причинить мне боль? Потерять меня? — спрашивает она.
— Ты не можешь просить меня выбирать между тобой и моей семьей, Дейзи. — Я ругаюсь себе под нос и раздраженно провожу рукой по влажным волосам, которые напоминают мне о бойне, которую я устроил в клубе.
— Я не прошу тебя выбирать. Я говорю тебе, что чем дольше ты будешь этим заниматься, тем больше шансов, что ты получишь серьезную травму… или еще хуже. Ты хоть представляешь, насколько сломит меня твоя потеря? Я бы не оправилась от этого, и знаю, что не должна говорить подобные вещи. Но это правда, Гейб. Я так сильно влюблена в тебя, что стою здесь, пренебрегая собственными моральными принципами, чтобы быть с тобой, потому что мысль о том, что мы можем расстаться, причиняет мне слишком сильную боль, чтобы сделать что-то еще.
— Не знаю, что ты хочешь от меня услышать, Дейзи. Я не могу изменить себя. И также не могу изменить свою семью.
— Я это знаю.
— Тогда что же нам остается? — Спрашиваю я ее. Не то чтобы у нас действительно был выбор. Я не откажусь от нее ни ради кого.
— Как я уже сказала, я хочу пойти принять душ. — Дейзи разворачивается и уходит.
Я позволяю ей. В основном потому, что моя голова кричит, чтобы я погрузил ее в машину, уехал и никогда не возвращался в этот город. Но это тоже не вариант. Я не могу просто уехать из Мельбурна. Все гораздо сложнее, чем я думал. Не знаю, как вести себя в этих отношениях, и в то же время страх потерять ее сводит меня с ума.
— Чем ты сегодня занимаешься? — Спрашиваю я Дейзи на следующее утро. Первым делом я должен был встретиться с Тео, но после вчерашнего вечера я не хотел оставлять Дейзи, не позавтракав с ней.
Приняв душ, она забралась в постель. Я последовал за ней, и мы оба уснули. Больше мы не обменялись ни словом. Сказать, что напряжение нарастает, это значит ничего не сказать.
— Мне нужно съездить в школу, — говорит она. — А как насчет тебя?