Ложь, которую мы произносим

Корри Джейн

– А как насчет вашего мужа?

Слава богу, Тома здесь не было.

– Он довольно сдержанный человек, но иногда действительно кричит на Фредди. А потом становится таким отстраненным и обиженным. Как будто за поведением подростка видит прямое оскорбление его как отца.

Психолог наклонила голову. Я почти уверена, что увидела вспышку жалости в ее глазах. На самом деле вполне может быть, что я не придумала все это.

Она назначила следующую встречу с моим сыном и мужем, но, когда я рассказала об этом Фредди, тот отказался идти.

–

Заставь его, – велел Том.

– Нельзя заставить подростка что-то сделать, – огрызнулась я.

– Когда я учился в школе, то делал то, что мне велели.

– И посмотри, к чему это тебя привело, – ответила я.

Он поморщился. Я имела в виду совсем не это. Но не извинилась.

Встречу пришлось отменить. Что она могла дать? Ничто и никто не сумел бы изменить убеждение моего мужа в том, что измениться должен Фредди, а вовсе не мы.

Я нашла другую отдушину. В октябре того же года меня попросили представить четыре картины для выставки в местной галерее. Я была польщена. Видимо, о моих работах много говорили. Только я выставляла картины с обнаженной натурой. У остальных были абстракции и натюрморты.

– Хорошая ли это идея? – спросил Том, когда я ему рассказала. – Фредди могут снова начать дразнить. Посмотри, что случилось в прошлый раз.

– Я же не спрашиваю тебя, хорошая ли идея весь день копаться в цифрах.

– Если бы я этого не делал, мы не смогли бы здесь жить.

«Вот и хорошо, – едва не произнесла я. – Справились бы и где-нибудь еще».

Мы двое были как небо и земля. Те самые качества, которые привлекли меня к Тому в самом начале – безопасность и стабильность, – теперь казались скучными и стесняющими. Однажды вечером он предложил заняться сексом, но я ответила, что слишком устала. Его поведение отталкивало меня.

Теперь мой мир вращался вокруг попыток стать самой лучшей матерью, какой только возможно. И конечно же, вокруг моего искусства. Та выставка была важна. Я хотела показать Фредди, что в жизни нужно идти за своей страстью. Я разослала приглашения.

– Ни за что на свете не пропустила бы это, – сказала Оливия. – О, в будний день, да? Постараюсь уйти пораньше, чтобы забрать у тебя девочек. Кстати, я тебе очень благодарна.

Я знала, что так оно и было. Но на самом деле Оливия начала работать сверхурочно, и временами мне казалось, что забирать девочек к себе – это несколько слишком. Но ведь подруга спасла жизнь моему сыну, так? Поэтому я бы сделала для нее все.

Искусство, кроме прочего, помогало избавиться от страха, который медленно рос во мне последние годы. Огромного облака страха, угрожавшего меня поглотить.

Что, если Фредди окажется таким же, как я? «Ты такая же, как твоя мать», – снова и снова повторяла тетя.

Но она ошибалась.

Я совершила нечто гораздо худшее.

А потом, как будто мне было мало забот, объявился Зак.

Глава 25. Том

Я должен был знать, что прошлое не может вечно оставаться в прошлом.

Саре же,

в свою очередь, не следовало соглашаться на участие в выставке. Это было нечестно по отношению к Фредди. Рисуй моя жена собак или цветы, еще куда ни шло. Но обнаженные мужские фигуры вызывали у меня физическое недомогание. Стоило ли удивляться после того, через что я прошел? Думал, она поймет.

Моделью на всех ее картинах был молодой человек, один из студентов художественного колледжа, где Сара преподавала.

– Могу я тоже пойти? – спросил Фредди за завтраком в день открытия.

– «Можно», – твердо поправил его я, – а не «могу». «Могу» подразумевает физическую способность что-то сделать. А «можно» требует разрешения. И ответ: нет. Ты же знаешь, мы уже это обсуждали.

Сара договорилась с няней; очередная причина для возмущения Фредди, поскольку он считал себя «слишком взрослым». Сара ушла раньше меня. Я уже объяснял ей, что могу опоздать из-за национальной конференции актуариев.

Когда я пришел в зал, где проходила художественная выставка, народу там оказалось довольно много. Сначала мне не удавалось разглядеть жену. Потом заметил ее в углу – Сара стояла совсем близко к мужчине с торчащими рыжими волосами. Они казались увлеченными разговором и не обращали внимания ни на кого вокруг. Мужчина касался ее поясницы.

– Привет, – произнес я, подходя.

Сара, явно чувствуя себя неловко, теребила волосы, как и всегда, когда нервничала. Она что-то сделала со своими глазами. Их обрамляли черные линии, отчего глаза стали еще красивее. На губах была красная помада того же оттенка, что поразил меня, когда мы впервые встретились.

– Том, – сказала Сара. – Это Зак. Он учился со мной в школе искусств.

Я взглянул на этого тощего мужчину в джинсовой куртке и с татуировками на шее.

Был ли он одним из ее друзей-наркоманов, как та женщина на улице?

– Как поживаете? – холодно произнес я.

Он воспринял это как приглашение пожать мне руку. Хватка у него была твердой.

– Спасибо, приятель. У твоей Сары отличная работа тут.

Я взглянул на картину на стене. Сара раньше не показывала мне этот рисунок. Говорила, что хочет сделать сюрприз. Напоминало застывшую яичницу-болтунью. Потом я понял, что это двое, обхватившие друг друга голыми конечностями.

– Очень… очень необычно, – сказал я.

– Значит, тебе не нравится. – Сара фыркнула – ее не удивила моя реакция.

– Я этого не говорил.

– Знаю, что ты имел в виду.

– Оставлю вас наедине, – сказал Зак. – Приятно было познакомиться.

Как только он ушел, Сара набросилась на меня:

– Почему ты постоянно принижаешь меня?

– Я не принижаю. – Я наблюдал, как мужчина пересекает комнату. – Он знает, что ты была в…

Слово «тюрьма» не мог даже произнести, но она поняла, о чем я.

– Да.

– А другие тоже знают?

Она взглянула на симпатичную женщину – с такой же ярко-красной помадой, – сжимавшую вместо спиртного кружку чая.