Ложь, латте и легинсы
Шрифт:
– Что ж, начнем с очевидного, – сказала Эмили, сделав глоток кофе. – С чего вдруг он решил заявиться на маскарад в форме нациста?
– Это был не маскарад, – ответила Элен, уставившись себе на руки, словно собиралась с силами.
– В смысле?
– Ну, что сказать, Эмили. Он еще ребенок. Ума у него мало, зато денег и времени куча. И людей вроде нас, которые прикрывают его зад. Ничего нового.
– Да, только это все усложняет. – Эмили посмотрела на часы.
Не то чтобы она куда-нибудь спешила, однако все же преодолела
Элен заметила ее взгляд.
– Пойдем со мной, я вас познакомлю.
Они прошли по длинному белому коридору с картинами на стенах, написанным в стиле стрит-арта, затем спустились вниз по винтовой лестнице. Еще коридор, на этот раз разрисованный граффити, в конце – стеклянные двери. За ними Риззо в боксерских перчатках истово колотил грушу, подвешенную к потолку. Рядом скакала красивая девушка в коротеньких шортах и лиловом спортивном топике, подбадривая его криками.
Элен постучала в стекло. Риззо и девушка глянули на них, но не остановились.
– Риз, сделай перерыв. Я тебя кое с кем познакомлю.
Эмили стоило бы уставиться на голый накачанный мужской торс в струйках пота, но она разглядывала девушку – у топика слишком глубокий вырез, из него так и норовила вывалиться грудь. К чему такой вырез на спортивном лифчике, подумала Эмили и внезапно ощутила себя очень старой.
– Отлично поработали, Риз! – Девушка хлестнула его по заднице сложенным полотенцем.
Грудь в лифчике тяжело вздымалась. Эмили заметила, что не ее одну заворожило это зрелище – Элен и Риз тоже не могли отвести от тренерши глаз.
– Спасибо, детка! До завтра! – Риз выхватил у нее полотенце и повесил на шею.
Они втроем молча наблюдали, как девушка, подхватив спортивную сумку и перчатки, вышла из зала.
– Ох ты ж, – выдохнул Риззо ей вслед.
– Привет, Риззо! Я – Эмили Карлтон. Элен позвонила мне, чтобы я помогла разрулить вчерашнюю… ситуацию на вечеринке. Рада знакомству.
Он посмотрел ей прямо в глаза, и на секунду Эмили захлестнули противоречивые чувства, будто она – единственная женщина на планете… и при этом педофил, раз этот восемнадцатилетний парень кажется ей таким сексуальным. Вот это глаза! Невероятный оттенок зеленого. Такой вообще существует в природе?
– Спасибо, что приехали! Это, конечно, круто, хотя мне кажется, Элен чересчур суетится.
Риззо отвинтил крышечку с бутылки и залпом выпил всю воду. Элен посмотрела на Эмили, словно предлагая той объясниться самой.
– Я понимаю, ты ничего плохого не имел в виду. Но после прошлогоднего марша неонацистов в Шарлотсвилле общественность здорово всполошилась насчет антисемитизма и прочего, а нацистская форма обычно расценивается как демонстрация антисемитизма. Нам надо решить, как лучше выкрутиться из ситуации.
Риззо отмахнулся и открыл следующую бутылку.
– Да ладно, все поймут, что я по приколу ее нацепил. Мои
Эмили вздохнула, стараясь не повышать голос.
– Может, и поймут, только не все. В частности, евреи. И те, кто считает, что холокост – ужасное преступление, а таких много, поверь. Твои спонсоры – «Юникло», «Лексус» – точно будут не в восторге. Да и «Сони» тоже. У меня есть план, который сработает на сто процентов. Если сделаешь, как я скажу, то гарантирую, что все будет в порядке.
Риззо не слишком впечатлился, однако, смотрел на нее, выжидая.
– Я позвоню знакомым журналистам и расскажу, что ты думал, будто свастика – древний буддистский символ мира. Будешь косить под дурачка, главное – не переигрывай. Представим все так, будто ты напутал по молодости и по неопытности, никого не хотел обидеть. Прочел про символ в буддийских текстах для медитации и решил, что он про мир и все такое.
– Косить под дурачка?
– Ты не дурачок, конечно. Это всего лишь роль.
Риззо молчал, и Эмили продолжила:
– Устроим тебе интервью в солидных изданиях. Будешь сокрушаться, извинишься перед всеми. Сделаешь пожертвование в Антидиффамационную лигу – организацию, которая защищает евреев. Сходишь в Музей холокоста, встретишься с каким-нибудь раввином, все перед камерами. Покаешься, что все напутал, а на самом деле ты хороший парень. Будешь твердить это везде, где только можно, пока не превратишься в поборника мира и защитника угнетенных народов. Поверь мне, все устроится, если действовать по моему сценарию.
– Умно, – кивнула Элен. – Отличный план.
– Ты серьезно? – взвился Риззо. – А по мне, дикий бред. Чтобы я шел и всем рассказывал, какой я идиот?
Эмили почувствовала, как напряглась Элен.
– Короче, полная хрень. Это все ни к чему.
– У тебя есть другие предложения? – спросила Эмили как можно спокойнее.
Он и правда полный тупица. Как она и думала.
– Ну, я напишу пост и скажу, что прикололся – Новый год же, все дела. Я ничего против евреев не имею и никого бесить не хотел. У меня агент – еврей, и бухгалтер, и все юристы. Мои фанаты знают, что я не хейтер.
– Риззо, точно могу тебе сказать: ответ в духе «у меня есть друзья-евреи» не годится. Даже если выложишь в «Снэпчат» извинения – мол, ребята, виноват, – так просто не сработает.
– Если выложу в «Лингере», сработает.
Эмили понятия не имела, что такое «Лингер», однако не собиралась в этом признаваться.
– Риззо, это моя работа. Я восстанавливала репутацию Бена Аффлека после интрижки с няней, и Джастина Бибера после тех тупых картинок, и Кевина Спейси после истории с четырнадцатилетним парнем. А еще разбиралась с кучей скандалов с вождением в нетрезвом виде, и с политическими заявлениями на вручении «Оскара», и с клептоманией. А с утечкой откровенных фото имела дело столько раз, что все не вспомню. Я могу помочь тебе.