Ложь любви
Шрифт:
– Ты сирота? Честно-честно, самая настоящая, оставленная на крыльце приюта, сирота?
– Пожалуйста, - она вскинула руки вверх жестом регулировщика.
– Я предпочитаю термин «лишенная родительского внимания».
– Так вот оно что!
– вскрикнул он, кинув пузырь со льдом на пол.
– Вот почему у тебя такая дерьмовая самооценка!
Он выглядел слишком довольным собой, думала Эшли с растущим раздражением. И что странно, она не могла припомнить никого, кто бы так обрадовался, узнав о ее семье, а точнее – об отсутствии таковой.
– О чем это ты?
– А я-то не мог понять,
– У меня нормальная…
– Неудивительно, что тебя тревожили мои деньги. У тебя же их никогда не было. И не говори, что приемные семьи с бюджетным финансированием купаются в роскоши.
– И как это разговор о моем детстве перешел в разговор о твоих деньгах?
– Эшли попыталась сказать это небрежно, между делом, но ей было сложно сдерживать раздражение. Сейчас он скажет, что позаботится о ней, и она никогда больше не почувствует себя одинокой и ненужной. И ей придется его ударить.
– Ты разве не понимаешь, Эш? Мои деньги не важны, и твое прошлое - тоже.
– Он щелкнул пальцами.
– Поэтому ты боишься адвокатов. Наверное, что-то натворила, когда была ребенком… государство известно своим отношением к детям. Что ж, что бы ты ни сделала, это уже не имеет значения.
– Не имеет значения?
– ледяным тоном переспросила она.
Он улыбнулся ей с огромной теплотой.
– С твоей стороны было глупо об этом беспокоиться.
Она чуть не подавилась.
– Глупо?
– Да, сладкая, боюсь, что так. Тебе не стоило так сильно переживать из-за того, что ты приемный ребенок. Зря ты так низко себя ценишь, – пожурил он ее.
– Я дам тебе все, что ты захочешь.
Он улыбнулся ей, такой довольный в своем желании стать ее Прекрасным Принцем. Только она, блин, никакая, нафиг, не Золушка. Для начала, размер ноги у нее почти тридцать девятый.
– Ты дашь мне все, что я захочу?
– Все, что захочешь.
Она вскочила, в гневе опрокинув телефон.
– Тогда вот тебе мое желание. Посмотрим, сможешь ли ты его выполнить. Хочу увидеть свою мать, ты, напыщенный самоуверенный придурок! Хочу узнать, почему она родила меня, подождала год, а потом бросила!
У него от изумления открылся рот, и она разозлилась не настолько, чтобы не заметить это, и позлорадствовать по этому поводу.
– Ты думаешь, что я недостаточно высоко себя оцениваю? Аж светишься весь от счастья, что разгадал мой большой секрет! Ты вообще понимаешь, о чем речь? Вся моя чертова семья отказалась от меня! Мой отец, скорей всего, бросил мою мать, а она, блин, бросила меня. Так что не надо сидеть тут на своем диване за четыре тысячи баксов в своей роскошной гостиной за миллион, зная, кто ты и откуда, и читать мне лекцию о самооценке.
Она пинком отшвырнула подушку, которая глухо плюхнулась на пол, и направилась к двери. Затем, вспомнив, что если она уйдет, то никто не сможет помочь Виктору, если ему станет совсем плохо (он этого заслуживает, конечно, подумала она в гневе, но как бы сильно она не была на него зла, Эшли не могла его оставить). Девушка обернулась, промаршировала в спальню для гостей и хлопнула дверью. Замечательный был выход, верно, она была мужественной и сильной, и задала
Эшли зажала рот рукой, чтобы не разрыдаться.
Глава 7
Ничего, абсолютно ничего не могло заставить его чувствовать себя хуже, чем он чувствовал себя прямо сейчас. Можно было забыть о раскалывающейся голове, тошноте, боли осознания, что жена никогда его не любила. Нет ничего хуже, понял он, чем Эшли Лорентц, орущая на тебя в гневе, потому что ты вел себя как снисходительный идиот.
А потом Виктор услышал, как она плачет, и в этот момент он пожелал, чтобы пол поглотил его, пережевал и выплюнул, желательно, переломав ему все кости. Это минимум, чего он заслуживал. Сжав руку в кулак, он сильно врезал себе по бедру. Вот козел, съязвил он. Ты хотел избавить ее от проблем, а вместо этого заставил рыдать. Выставил ее детство неудачной сделкой, и практически сказал, что все, его она добилась, за что боролась и что испытала, ничего не стоит. Пытался махнуть своими деньгами как волшебной палочкой, которая могла бы избавить ее от всех проблем. Отличная работа, придурок.
Что ж, он должен к ней пойти, прямо сейчас. Надо извиниться и попытаться все исправить. Он надеялся, что сможет это сделать и не ляпнуть что-нибудь еще более оскорбительное. Вик поднялся и прошел по небольшому коридору к первой спальне. Прежде чем он успел дойти до комнаты, дверь резко распахнулась, и Эшли практически выскочила в проход. Они встретились на полпути.
– И еще, - рявкнула она, лицо ее было залито слезами, - что я забыла упомянуть перед уходом, потому что была слишком расстроена… эй!
Он дотянулся до нее, прижал к себе и уткнулся лицом ей в шею. Это было так невероятно приятно, что было трудно продолжать на него сердиться.
– Что ты делаешь?
– Мне так жаль, - хрипло ответил он.
– Я козел. Я наговорил глупости, не подумав, и не твоя вина, что ты рассердилась, ты должна злиться, но, пожалуйста, не плачь больше. Я не могу этого вынести.
– Я не плакала, - заметила она, украдкой вытирая слезы.
– Я так разозлилась, что глаза дали течь.
Он, не удержавшись, засмеялся. Даже во время их первой серьезной ссоры, вообще первой их ссоры – точка - он был изумлен и рад. Стоило ей вылететь из комнаты, чтобы еще раз накричать на него, как слезы были забыты. А потом она шутит, выдавая еще одну «шпильку», отчего он смеется, а ведь он почти всегда сохраняет серьезное лицо – если не считать времени общения с Дериком. Или Эшли.
– Прошу, пожалуйста, прости меня. Все это было… Сегодня я все испортил. Не смогу пережить, если сегодняшний день закончится твоими слезами.
Вик прижал ее к себе так крепко, что она не могла выскользнуть. Не то, чтобы девушке хотелось. Было ужасно трудно вспомнить, почему она так разозлилась. Так Эшли ему и сказала.
– Слава Богу, потому что я и, правда, выставил себя ослом.
Впервые с тех пор, как Дерик отправил его в нокаут, головная боль Вика приутихла, он не чувствовал себя таким больным, и осознал, что восхитительное тело Эшли прижалось к нему. Ему захотелось опустить руки и приблизить ее к себе еще ближе. Вик поборол это желание.