Ложь моего монстра

Кент Рина

— И как именно ты будешь его защищать?

— Я найму других телохранителей!

— Это самая нелогичная вещь, которую я слышал сегодня. Вернись к чертёжной доске и дай мне знать, когда у тебя действительно появится действенный, прагматичный план, — он смотрит в лицо своему брату. — И ты. Перестань просить Липовского стать твоим телохранителем.

— Он напрасно тратит на тебя время.

Я вздрагиваю и спрыгиваю с кровати. Я не уверена, что делать и даже могу ли я что-нибудь сделать, чтобы снять напряжение между двумя братьями, но я

предпочла бы действовать, чем наблюдать, как это разворачивается, и сожалеть об этом позже.

Максим и Юрий молча выскальзывают из комнаты, чтобы присоединиться к Виктору снаружи. Предатели.

Так что остаюсь только я, с двумя братьями и сестрой, у которых совершенно разные характеры, их с таким же успехом можно считать полярными противоположностями.

— Какого хрена ты только что сказал? — Кирилл смотрит на своего брата, который смотрит на него в ответ.

Теперь, когда они стоят лицом к лицу, есть некоторое сходство, но оно не такое вопиющее, как к примеру, насколько Карина похожа на Кирилла, на первый взгляд

— Ты меня слышал, — Константин говорит более спокойным тоном. — В конце концов ты доведёшь его до точки невозврата. Это твой способ действия, уничтожать всех вокруг, не так ли?

— Клянусь трахом, Константин, если ты не прекратишь болтать, я собираюсь сделать своей миссией активное разрушение всего, что вы и ваша дорогая мама строили.

Константин замирает, и жестокая ухмылка приподнимает губы Кирилла.

— Ты думаешь, я не знаю, чем вы двое занимались за моей спиной? Если вы думаете, что планирование переворота с целью изгнания членов семьи Юлии, которые решили помочь мне, нанесёт мне какой-либо ущерб, подумайте ещё раз. Просто потому, что я позволяю тебе делать своё дело, это не значит, что я в неведении. Я просто жду, чтобы увидеть, как далеко ты зайдёшь, прежде чем я уничтожу тебя. В конце концов, чем выше ранг, тем круче падение. Если я захочу, я могу прикончить вас обоих, — он щелкает пальцами перед глазами Константина. — Просто так.

Лицо младшего брата напрягается и становится темно-красным. Он бросается вперёд, но я преграждаю ему путь, и качаю головой.

Если он проявит физическую силу, то даст Кириллу тот стимул, который он так долго искал.

Дело не в том, что Константина легко спровоцировать, а в том, что Кирилл раздражает его больше, чем кто-либо другой, и ему трудно контролировать свои эмоции, когда речь заходит о нем.

Кирилл шагает к двери и, не оглядываясь, приказывает:

— Мы уходим, Липовский.

Я ободряюще киваю Константину и улыбаюсь Карине, которая ёрзает на протяжении всего разговора. После того, как она нерешительно улыбается в ответ, я прихрамываю, чтобы догнать Кирилла.

Его длинные ноги рассекают сад с большой скоростью, из-за чего добраться до него было практически невозможно.

Я выдыхаю, когда, наконец, иду в ногу с ним.

— Ты не должен был говорить это только что.

— То, как я отношусь к своей семье, не твоё грёбаное дело.

Тяжесть

его резких слов ударяет меня в грудь, и мне приходится несколько раз сглотнуть, чтобы оправиться от метафорического удара.

— Ну, я все равно высказываю своё мнение, раз все остальные так боятся высказывать его вслух.

Он смотрит на меня сверху вниз.

— И что это за мнение?

— Ты был придурком только что. Ничто из сказанного Константином не оправдывало такого обращения.

— Вот тут ты ошибаешься. Константин продолжает хотеть добавить тебя в свою грёбаную банду некомпетентных дураков. И если он не остановится, я буду продолжать давить на него, пока от него не останется ничего, что можно было бы узнать.

— Не похоже, что это произойдёт, так что я не вижу проблемы.

— Вот тут ты ошибаешься. Существует множество проблем, а не только одна. А теперь брось это.

— Но...

— Я сказал. Брось. Это.

Я крепко сжимаю губы, даже когда меня распирает изнутри. Иногда я искренне удивляюсь, почему, черт возьми, мне так нравится этот человек, что я готова пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти его.

Он такой засранец, а они и близко не в моем вкусе.

Почему он должен был быть исключением?

То, что он спас меня, не помогает. Ещё раз. На данный момент он защищал меня больше раз, чем я защищала его, это так хреново, учитывая, что я телохранитель.

Ещё одна проблема. Если мы будем продолжать в том же духе, вероятно я, никогда не смогу расплатиться с ним, и я буду в долгу перед ним на всю жизнь.

Мы молча идём к его комнате. Как только мы оказываемся внутри, он указывает на ванную.

— Прими душ.

— Ты иди первым.

Он незаметно подталкивает меня.

— Тебе нужно серьёзно прекратить изображать мученицу, прежде чем я найду неортодоксальный способ извлечь это из тебя.

— Я просто хотела быть милой ... — Я замолкаю, когда он пристально смотрит на меня. — Что?

— Ты не двигаешься.

— Прекрасно. Я иду, я иду, — он мог бы он снизить интенсивность на ступеньку или что-то в этом роде? Это не очень хорошо для моего переутомлённого сердца.

Я закрываю дверь ванной и прислоняюсь к ней, чтобы отдышаться. Затем я снимаю куртку и рубашку, морщась каждый раз, когда причиняю дискомфорт своей ране.

Мои руки дрожат, когда я спускаю штаны и боксёры.

Образы тех мужчин, раздевающих меня, накатывают на меня. Я почти чувствую отталкивающую толщину этого члена у своего рта. Сильный запах алкоголя, сигарет и отвратительного мужского мускуса. Моя кожа восстаёт, и ощущение, похожее на наждачную бумагу, взрывается в задней части моего горла.

К горлу подкатывает тошнота, и меня чуть не вырвало. Мне приходится ухватиться за стену, чтобы сохранить равновесие, иначе я рухну на пол.

Я была уверена, что у меня достаточно сил, чтобы не пострадать от этого инцидента, но я явно переоценила себя.