Ложь напрокат
Шрифт:
Домой мы отправились только после восьми вечера, оставив Татьяне в подарок сервиз. Уже на лестничной площадке столкнулись с жильцами, оказавшимися соседями Галки. Как выяснилось, сегодня утром она улетела навстречу новой «последней любви» в Санкт-Петербург. Очевидно, в Москве лимит претендентов на звание человека «редкой души» был исчерпан.
– Санкт-Петербург? – задумчиво протянула я. – Ну да. А оттуда через окно – в Европу.
На мой взгляд, Танюшка – чудный человек. Добрый, бескорыстный, абсолютно лишенный чувства зависти. Таких, как она, просто необходимо заносить в Красную книгу. Долгое время они с мужем, его родителями и старшей сестрой ютились в малогабаритной двушке. Много лет стояли
Муж Татьяны по роду своей работы часто бывал в командировках. Нас с Наташкой не особенно интересовало, кем и где работает Сергей, зато это обстоятельство вплотную занимало наших мужей – и Димона, и Бориса. С Сергеем они вели задушевные беседы по вопросу коммуникаций и оборудования для централизованного отопления дач и отзывались о нем как о хорошем специалисте. С момента первого знакомства он показался веселым, компанейским парнем. Это впечатление не менялось и с каждой последующей встречей. То, что он обожал Танюшу, было заметно невооруженным глазом и совсем не удивляло. Сама Танюша работала переводчиком в фирме «Фарм». Фирма была официальным дилером одной известной зарубежной фармакологической компании и, кроме того, занималась производством лекарственных препаратов из отечественного сырья. За границу Танюшка не выезжала – вся работа осуществлялась на месте. Перевод медицинских статей, аннотаций к лекарственным препаратам и прочая мелочь приносили не очень большой, но стабильный заработок.
Воспоминания о знакомстве с Татьяной расслабили. Я опять сидела на табуретке в кухне и пялилась на оттаявшие куриные грудки. Записная книжка сиротливо лежала на пустом столе. «Надо сбросить оцепенение и позвонить Татьяне», – уговаривала я себя. И уговорила.
Трубку сняли после третьего звонка, но облегченно перевести дух мне не удалось – ответил совершенно чужой, не Танюшкин голос.
– Здравствуйте, будьте добры Татьяну, – выпалила я скороговоркой.
– Здравствуйте. – Женщина на том конце провода то ли всхлипнула, то ли неудачно вздохнула. – Простите, кто ее спрашивает?
– Меня зовут Ирина. Я близкая знакомая Танюши.
– У нее нет больше близких знакомых… – В трубке послышались сдержанные рыдания. – Потому что ее самой… больше нет. Танечка умерла… – Рыдания усилились, перемежаясь междометиями «ох!» и «ой!».
– Простите меня, ради бога! Я, то есть мы… ничего не знали. Можно к вам приехать? – Совершенно растерявшись, я не могла подобрать слов утешения.
– Только не сегодня. И не в ближайшие дни. В субботу будет девять дней, вот и приезжайте. Часам к десяти… – Трубка разразилась частыми гудками, но я никак не решалась нажать на злополучную кнопку и прекратить это настырное гудение. Рука, судорожно сжимавшая телефон, не разжималась, костяшки пальцев побелели.
– Опять к табуретке приклеилась? Давно проснулась? Что ты на меня с таким ужасом смотришь? Напугала? Ну извини. А зачем ты вообще встала?
Вопросы из Наташки сыпались непрерывно. Отвечать я и не пыталась. Просто удивилась, что страха от стремительного вторжения подруги не испытала – может быть, потому, что допрос подруга начала в момент, когда только-только приоткрыла дверь в квартиру.
– А я, представляешь, ключи от своей квартиры в ней же и забыла. Твои схватила, а свои бросила. Постояла у родного порога, послушала Денькины стенания и чуть не всплакнула. От бездомности. Хотела к тебе вернуться, да побоялась разбудить. А тут Анастас Иванович выскочила, я к ней и напросилась… Ой, что сейчас расскажу! Что ты в трубку вцепилась? Она ж частыми гудками питюкает! Дай сюда! Та-а-ак, говори номер, я наберу… – Наташка выжидательно уставилась на меня. А я глаз не могла оторвать от куриных грудок. Проследив за моим взглядом, подруга демонстративно пожала плечами и понюхала полуфабрикат. – Ты же хотела у меня сливки взять. Сейчас принесу. –
Дверь хлопнула, стало тихо. Ровно на минуту.
– Забери ты свою трубку! На фиг она мне нужна? Таскаюсь с ней… Представляешь, Денька, стерва, на кухне лужу надула! И спряталась под стол. Выпороть, что ли? Наверное, поздно. Не поймет, за что. Пойду ее выведу. Ну не зараза, а? Ой, сливки забыла!.. Ну да назад пойду, принесу. А ты не сиди, как репа. Иди полежи до моего прихода. Грудки потом сделаешь…
«У Наташки что-то случилось. – Эта мысль сразу вытеснила все остальные. – Она нервничает. Явный признак – словесная диарея. Такое красивое слово! Вполне подошло бы для женского имени, если бы не его жуткая сущность. – Все! Хватит! С того света еще никто не возвращался». Я решительно встала – это оказалось совсем нетрудно – и подошла к окну. Денька старательно выгуливала Наташку. Время от времени подруга на поводке скакала за собакой, не пропуская ни одного куста, ни одного дерева. Следом, временами делая попытки вырваться вперед и облаять Деньку, семенила пекинесиха Гильза…
Я с трудом оторвалась от занятного зрелища и переключилась на обед. Готовить, как говорит мой муж, надо с любовью. Иначе будет невкусно. Ему легко рассуждать. При температуре тела тридцать семь градусов он лежит в постели и слабым голосом дает всем членам семьи указания, похожие на завещание. Мы время от времени обязаны скорбно отмечать усиление болезненных проявлений и испытывать чувство великой жалости к неподвижному главе семейства. Независимо от состояния собственного здоровья на данный момент. Больной жалуется на плохой аппетит и тем не менее съедает целиком завтрак, обед и ужин. А в промежутках между ними еще что-нибудь. Вроде как через силу. Телевизор в спальне работает почти постоянно – с небольшим перерывом на ночь. Как средство психотерапии. Но справедливости ради следует отметить, что болеет Димка крайне редко.
Краем уха я слышала, как вернулась Наталья, – кухня стеной примыкает к шахте лифта. Я вовремя выскочила в коридор – напомнить про сливки и замерла, пораженная чудным видением: Анастас Иванович, тоже просекшая момент возвращения Наташки, выплыла в коридор. Мама дорогая! Представьте себе танк, одетый в нежно-розовый брючный костюм… Моя реакция, по всей вероятности, была воспринята как проявление восхищения. Пятидесятивосьмилетняя дама слегка засмущалась и потупила взор. Я невольно посмотрела на ее ноги. Изящные туфли на огромном каблуке подняли Анастас Ивановича на недосягаемую высоту – два метра. «В дверь она будет проходить с трудом», – мысленно отметила я и шмыгнула носом.
– Отлично! – завопила Наташка. – Вы сразу выросли в моих глазах! Так держать и не кукситься! Все мужики – козлы. Ваш – не исключение. Сейчас, сейчас, – забормотала она, роясь в кармане. – Только Деньку запущу и разденусь. Иришка, не уходи. Совет держать будем…
– Заходите, Ирочка, ко мне. Только накиньте на себя что-нибудь потеплее. Наташенька говорит, вы болеете.
Я ошалело кивнула головой и попробовала сослаться на необходимость побыть наедине с собой, своей болезнью и готовящимся обедом. Но неудачно. Вмешалась успевшая переодеться Наташка:
– Десять минут уделить не можешь? Бери свои грудки, кастрюлю и что там еще. Сливки я захватила. У Анастас…сии и приготовим.
Я покорно побрела выполнять приказание, но на полпути развернулась: не до полуфабрикатов, похоже, Анастас Иванович попала в беду и ей действительно нужна наша помощь.
В квартире Анастас Ивановича был легкий беспорядок: на столе стояли две немытые чашки и пахло «Беломором». Обычно везде царит стерильная чистота, от которой любой случайно побывавший в разведке таракан получает инфаркт и мигом отбрасывает лапки. Курит она только на лестничной клетке и с приоткрытым окном. Квартира всегда благоухает запахами какой-то сушеной травки.