Ложь во спасение
Шрифт:
Белая вставка на груди, маленькая надпись «Nike», рукава и широкие лампасы на брюках – все было в темно-бурых пятнах. Пятна были разного размера, и самые маленькие из них напоминали брызги гранатового сока.
Это были те самые пятна, которые он уже видел вчера.
В глубине проймы виднелась голубая ручная строчка. Та самая голубая ручная строчка.
Это был тот самый костюм, который вчера вечером он вешал на плечики абсолютно
Попятившись назад, он больно ударился затылком о косяк балконной двери. Ничего не почувствовав, выскочил из спальни, миновал гостиную и, оказавшись на кухне, с силой захлопнул дверь. Дрожащими пальцами повернул язычок встроенного в ручку замка, опустился не глядя на табуретку и уставился прямо перед собой невидящим взглядом.
Кажется, впервые в жизни ему удалось почувствовать, как от страха шевелятся на голове волосы.
Ощущение было не из приятных.
По первому каналу шла утренняя информационно-развлекательная программа. Знаменитая на всю страну звезда эстрады делилась со страной секретами поддержания формы.
– Я забыла, как пахнет жареная картошка. А жареную картошку, поверьте, лет семь назад я любила больше всего на свете, – сказала звезда, печально улыбнувшись в камеру.
Лене стало ее даже чуточку жалко.
Просто она сама очень любила жареную картошку. До умопомрачения. И поэтому могла представить себе, какую жертву во имя красоты пришлось принести бедной звезде.
Она вздохнула. Да, это только кажется, что звезды эстрады сродни небожителям. Что в жизни у них все замечательно и вообще без проблем. На самом деле они, точно так же, как все земные люди, банально тоскуют иногда по жареной картошке. Разница лишь в том, что земные люди чаще всего тоскуют по картошке недолго. Просто берут картошку, жарят ее и перестают тосковать.
Звезды такой роскоши позволить себе не могут.
Певица исчезла с экрана, подарив на прощание всем поклонникам своего творчества и любителям жареной картошки еще одну грустную улыбку. Ведущая стала рассказывать почему-то о курсе валют Центробанка. Для Лены курс валют практического интереса не представлял, поэтому она переключила телевизор на другой канал.
– Травма черепно-мозговая, моя любо-о-овь… – донеслось с экрана.
Лена не любила эту песню. Потому что знала точно: песня – про нее.
Ее любовь – это именно черепно-мозговая травма, случившаяся почти двадцать три года назад, когда Лена была еще первоклассницей. Вся ее дальнейшая жизнь – лишь печально затянувшееся последствие той травмы. Любовь у всех начинается по-разному. А у Лены она началась с сотрясения мозга.
Из-за особенного, чересчур трепетного отношения к датам Лена всегда знала точный срок своей любви. На сегодняшний день продолжительность этой любви составляла двадцать два года, два месяца и четыре дня, что приблизительно соответствовало продолжительности ее сознательной жизни. Семь лет, прожитых без любви, не в счет.
В тот день Лена, как и полагается любой девочке, достигшей или почти достигшей семилетнего возраста, пришла учиться в первый класс. Отстояла вместе с другими первоклассниками торжественную линейку и под руководством учительницы, за руку с другой, пока еще не знакомой, первоклассницей, направилась в классный кабинет.
На пороге классного кабинета это и случилось.
Лена споткнулась о порог. И споткнулась так неудачно, что упала назад, раскинув руки, прямо на спину. Да так саданулась затылком о мраморный пол коридора, что потеряла сознание.
А очнувшись, увидела его.
Мальчик с черной кудрявой головой, в точно таких же, как у нее, очках с толстыми линзами, склонился над Леной и широко и радостно улыбнулся, увидев, что Лена открыла глаза.
Вокруг толпились дети и взрослые – Лена видела множество ног в белых носочках и ажурных гольфиках, стрелки на брюках, уходящие куда-то в потолок, а может быть, еще выше – в небо. Она как-то сразу поняла, что все эти дети и взрослые сейчас не имеют никакого отношения к ним двоим. К ней и кудрявому мальчику в очках. Во всеобщей суете никто и не заметил, что Лена пришла в себя, а мальчик, склонивший свое лицо над лицом Лены, тихо сказал ей:
– Привет.
– Привет, – ответила она, стараясь говорить бодро, потому что ясно видела тревогу в глазах у кудрявого мальчика. Ей захотелось почему-то его успокоить.
Но по всей видимости, этот ее «привет» прозвучал удручающе. Потому что мальчик вдруг нахмурился и попросил ее жалобным шепотом:
– Ты только не умирай, ладно? Потерпи еще немного, сейчас Катерина Федоровна придет и тебя вылечит.
– А кто такая Катерина Федоровна? – все тем же бледным голосом спросила Лена.
– Это врач. За ней наша учительница побежала. Так ты не умрешь?
– Не умру, – пообещала Лена, хотя и не была в этом уверена. Голова страшно болела, и к горлу подступала тошнота. Может быть, именно так и умирают люди?
В ожидании Катерины Федоровны, за которой побежала учительница, они продолжали тихонько шептаться, не замеченные никем из одноклассников.
– Меня Женькой зовут, – сообщил кудрявый мальчик.
– А меня – Леной, – ответила Лена, подумав, что имя Женька – самое замечательное из всех мальчишеских имен, которые ей доводилось слышать.
– У тебя тоже зрение плохое? «Плюс» или «минус»?
– Минус три, – сообщила Лена, очень надеясь, что у мальчика Женьки зрение тоже окажется «минус».
– И у меня «минус», – обрадовал ее Женька, деловито пояснив: – Это называется близорукость.
Лена и без него знала прекрасно, что ее зрение называется близорукостью, но умничать не стала.
– Я часто в темноте читаю, – продолжал Женька, а Лена с интересом его слушала. – И телевизор много смотрю, мультики и разные взрослые фильмы. Поэтому у меня и близорукость. А у тебя?