Ложе из роз
Шрифт:
– Виктор собирался продать свои владения?
– Ну да. Но Чейзу каким-то образом удалось отговорить его от этого.
Хоуп ничего подобного ей не рассказывала. Впрочем, едва ли девочка четырех лет могла знать все детали этого дела. Со слов подруги получалось, что после смерти деда никогда ни один из Тесье, кроме Чейза, не жил здесь, но Френсис, Виктор и Хоуп изредка наезжали в имение.
Хоуп в возрасте четырех лет поселили в Нью-Йорке, на Манхэттене, где жил Виктор. Позже, когда Френсис была занята писанием своих бестселлеров, а Виктор гастролировал со скрипичными концертами по всему
Так рассказывала сама Хоуп. В это пестрое житье вплетались письма Чейза, его телефонные звонки и иногда совместные путешествия.
Чейз… В воспоминаниях Хоуп о своем детстве, которыми она делилась с Кэсс, он всегда был старшим братом, уверенным в себе, собранным, зрелым.
На мгновение Кассандра нахмурилась, потом улыбнулась.
– Итак, значит, Чейз жил здесь с вами и Эндрю.
– Чейз к тому времени уже испытал горечь многих потерь – Хоуп и гран-пера. Думаю, он боялся слишком сблизиться с нами и привязаться из страха когда-нибудь потерять и нас. Он остался с несколькими слугами, которых и знал-то не очень хорошо, пока не вырос настолько, что смог жить здесь один.
– Но вы бывали у него и виделись с ним.
– О да. Я настаивала на том, чтобы он первым пробовал мою стряпню, а Эндрю давал ему читать свои статьи, прежде чем печатать их.
Когда Элинор, во время рассказа машинально перебиравшая вещи, дошла наконец до черного свитера, сброшенного Кассандрой, лицо ее помрачнело, будто то, что она держала, навело ее на мрачные мысли.
– Это случилось, когда Чейз уже вполне мог жить один… Он попросил нас поселиться с ним.
– Эндрю тогда… заболел?
– Заболел, – откликнулась Элинор, не отрывая глаз от черного свитера и будто обращаясь к этой черноте. – Странное слово, правда? Болезнь Альцгеймера – страшная болезнь; [2] ведь за три месяца до смерти он был вполне здоров.
Элинор подняла глаза на Кассандру:
– Как бы то ни было, но именно тогда Чейз предложил нам поселиться с ним. И когда мы… то есть я отказалась, он стал время от времени заезжать к нам и помогать. После смерти Эндрю Чейз предложил мне работу; собственно говоря, он придумал ее для меня специально.
2
Болезнь Альцгеймера – старческая потеря памяти.
– «Синий ирис».
Элинор улыбнулась:
– Значит, вы с Хоуп и об этом говорили?
– Надеюсь, вас не обидела ее откровенность со мной?
– Конечно, нет. Это даже очень мило. Но готова спорить, что Хоуп… не говорила вам, потому что откуда ей было знать… Решение Чейза открыть магазинчик сувениров и дегустационный зал не имеет ничего общего с этим. Винодельческое предприятие Тесье не нуждается ни в какой рекламе, и никогда не нуждалось. Просто мне было не по себе одной, и Чейз это знал. Чейза Тесье никогда не смущало общество старых людей – возможно, потому, что
– Но вы вовсе не старая, Элинор.
– Внутри мы все молодые, Кэсси, если только не позволяем себе быть старыми. Но в то время я чувствовала себя шестидесятивосьмилетним ископаемым, дряхлым и никому не нужным.
– Теперь вы этого не чувствуете?
– Боже правый, конечно, нет! Я чувствую себя не старше вас, и все благодаря Чейзу. Право же, он замечательный человек…
Я знаю это. Дело не в нем, а во мне.
– Чейз во многих отношениях очень похож на Жан-Люка, на гран-пера, – продолжала Элинор. – Он честный, благородный и справедливый.
Наконец-то Кассандра поняла: женщина, стоявшая сейчас перед ней, была настоящей сказочной крестной, а зрение у нее было такое острое, какое и представить трудно: она видела, что творится в человеческом сердце, угадывала его тайные желания.
«Чейз замечательный, – сказала ей Элинор. – Он благородный, щедрый, и честный». Но хотела она сказать совсем другое: «Чейз даст шанс и тебе, Кассандра. Даже тебе».
– Могу я вам помочь?
– О, что вы…
– Что я здесь делаю? Ну, во-первых, я здесь живу. И так уж случилось, что мой офис как раз напротив – стоит только перейти двор. Поэтому, когда я заметил в кухне свет, решил заглянуть сюда.
– В такой поздний час вы были в офисе?
– Был, и нашел вас здесь. Итак, Кассандра, чем я могу помочь? Вы проголодались? Меня бы это не удивило. За обедом вы почти ничего не ели.
Да нет же, я ела больше обычного.
Кассандра заставляла себя есть, хотя желудок ее протестовал, но от его оценивающих серых глаз не укрылось то, что она ела как птичка, по крайней мере по сравнению с Хоуп.
И что же он подумал о ней теперь, найдя ее среди ночи в кухне? Может быть, счел ее тайной обжорой и даже хуже – решил, что свое тайное пристрастие к обжорству Кассандра хочет свалить на Хоуп?
Ей показалось, что в ледяном блеске его серых глаз светилось торжество, – ведь он поймал ее на месте преступления! Вероятно, мысленно он уже осудил ее за попытку растоптать с таким трудом достигнутое самоуважение Хоуп, и теперь Кэсс ждало суровое наказание.
– Кассандра!
– Я искала что-нибудь… Вино или какой-нибудь более крепкий напиток.
Во время обеда Кэсс не выпила ни капли спиртного, но возможно, что для такого винодела, как Чейз, тайное пьянство было еще худшим пороком, чем тайное обжорство. Этого она не знала. Выражение его лица оставалось спокойным и бесстрастным.
Кэсс чувствовала, что он судил ее и вынес свой приговор, и от этого ей стало больно.
Сейчас было самое время актрисе, поселившейся в ней, выйти на сцену. Но, обычно бесстрашная, она не смела проявить себя. Должно быть, и Бланш дю Буа, и многие другие обличья, которые Кассандре всегда удавалось так легко принять, теперь, под взглядом этих гранитных серых глаз, просто не смели появиться.
Удивление, боль, вызов, страх – Чейз увидел всю эту смену чувств на ее лице, будто трепет переливчатых крыльев бабочки. Он заметил, с каким трудом она перевела дыхание.