Ложка дегтя
Шрифт:
– Тогда абстры!
– Какие абстры?
– Я говорю, абстры нам помогут! Какой ты непонятливый! – раздражённо проговорил новичок. – Ум что ли выронил, пока Лепесту молился?
– Абстры?! Причём тут абстры?
– Абстры нам помогут с силой!
– Как?!
– Увидишь!
Герт в своём обыкновении не стал объяснять, а только вскочил и жестом пригласил следовать за собой в сторону Ржавого Озера. Подавленный сегодняшними событиями Фил не стал возражать и интересоваться. Друзья предварительно убрали ум и решительность в накопник на случай встречи
Идти было довольно долго. Непривычный к таким переходам обезрешительный Герт постоянно ударялся о твёрдые железные прутья и хелехи, в изобилии торчащие на берегу озера. Каждый раз, ударившись, он расстраивался, садился на землю и начинал плакать навзрыд. Филу приходилось пинками поднимать его и заставлять идти дальше, хотя он и сам изрядно устал. Ладно хоть догадался спрятать мешок с обвещью, чтобы не тащить лишнюю тяжесть. Рыдания Герта настолько злили, что хотелось достать накопник и снова вкачать ему всю решительность, лишь бы не слышать эти стенания. Но лучше не нарываться: вдруг смотрилы встретятся по пути, замеряют, увидят решительность выше нормы и хана. Накопник отберут, а несостоявшиеся грабители отправятся за Ржавое Озеро уже навсегда в качестве абстров.
Когда они обогнули ржавую лужу, романтик увидел впереди полуматериальные очертания ограды абстровой обители. Его пробила потусторонняя дрожь. Он пожалел, что пошёл за одержимым новичком; в эти проклятые места не суются ни нищесвои, ни смотрилы, ни сам отец Гведоний.
Неизвестно, почему нищесвои и другие обитатели Отстойника так боялись абстров. Самое интересное, что никто никогда не говорил, чем же они так страшны или опасны. С точки зрения Фила даже плевачка была гораздо опаснее чем абстры. Одно время он даже думал, что их не существует, мало ли баек рассказывают старики вечерами. Однако какое-то подсознательное чувство заставило его сейчас дрожать и бояться непонятно чего. Страх был поход на детскую боязнь темноты, когда объяснить не можешь, почему ты её боишься, а страх всё равно разбирает.
5
До ворот обители оставалось ещё около сотни шагов. Герт, не спрашиваясь, сунул руку в широкую складку балахона романтика и выудил накопник. Одним махом он закачал в себя весь ум и всю решительность, не тронув, разумеется, бесполезную романтику.
– Эй, эй! А мне? – возмутился Фил, опешив от такой наглости и даже забыв о потустороннем страхе.
– Да верну я тебе твой ум, не трясись! – отмахнулся от него Герт, как от надоедливого мухокомара.
– А что ты собираешься делать, – спросил Фил, который так до сих пор и не понял замысла новенького, - с таким количеством ума?
– Ты без ума всё равно не поймёшь, - ответил Герт, сжимая накопник Фила. – Потом расскажу, как вернусь. Мне твой накопник понадобится.
И он бодро со всей приобретённой решимостью, размахивая накопником, направился к воротам. Романтик испугался, что он видит свой накопник последний раз. Хорошо было бы догнать новичка и вернуть его назад, но подходить к воротам опасной обители не хотелось.
– Я не пойду туда!
– задрожал Фил, увидев манёвры новичка. – Уж лучше к смотрилам, чем к абстрам!
–
– Свистнешь, если что.
Фил обрадовано скрылся за кустом сухого фиалона и стал наблюдать, готовый в любую минуту дать стрекача. Лепест с ним, с накопником, пропадёт так пропадёт. Лишь бы самому живым остаться.
Романтику было хорошо видно, как его напарник, стараясь не делать резких движений, подошёл к воротам. Возле ворот немедленно замаячили призраки, какие-то мутные фантомы неприятного вида. Вернее, не неприятного, а никакого вида. Просто никакого. Они были настолько никакими, что даже описать словами их было бы трудно. Как любого глупого человека, Фила затрясло от столкновения с неизвестным и непонятным. Но, невероятными усилиями минимума воли, которая у него была согласно норме, он заставил себя сидеть и наблюдать.
К Герту приблизился один из призраков с туманным никаким лицом без единой характерной черты. Остаток ума подсказал Филу, что это и есть один из страшных и загадочных абстров. В его абстрактных чертах почему-то угадывалась бдительность. Было слышно, как фантом спросил бесцветным голосом у Герта:
– Ты зачем пришёл сюда, конкрет?
Новичок стоял спиной к Филу, поэтому романтик не услышал ни слова из долгого объяснения Герта. Абстрактное лицо призрака не выражало никаких эмоций, поэтому понять, что ему говорят, было трудно. Терпеливо дослушав Герта до конца, абстр отреагировал:
– Я – Бдительный Человек. Тебе же нужно поговорить с Сильным Человеком.
Новичок, показывая на накопник, начал снова что-то доказывать Бдительному Человеку. Тот, кивнув, ушёл. Вернулся он довольно быстро, ведя за собой другого абстра с таким же постным полуматериальным лицом. Пришедший был заметно выше Бдительного Человека и шире в плечах. От него даже на расстоянии веяло силой. Герт развернулся вполоборота, и Филу стал слышен их разговор.
– Мне нужна твоя сила, Сильный Человек, - витиевато обратился новичок к подошедшему.
– Я не могу отдать тебе всю силу, конкрет, - ответил Сильный Человек, выдержав паузу. – Иначе я стану просто Человеком, а не Сильным Человеком.
– Мне нужна половина твоей силы, Сильный Человек. Я хочу с тобой меняться. Я дам тебе пятьсот своев романтики. Ты будешь Не Очень Сильным Романтичным Человеком и немного приблизишься к нам, конкретам.
– Сколько тебе нужно силы, конкрет? – совершенно без эмоций спросил Сильный Человек.
– Пять килосвоев. По текущему курсу, - опять ввернул непонятные термины Герт. – Десять своев силы за один свой романтики.
– Сдаётся мне, что этот конкрет хочет тебя обмануть, Сильный Человек, потому что десять больше чем один, - вмешался в разговор Бдительный человек. – Конкретам нельзя верить, у них есть хитрость и коварство. Надо быть бдительным и позвать сюда Сообразительного Человека. А пока пусть Существа поохраняют конкрета.
Бдительный человек свистнул. К воротам сбежались абстрактнейшие существа. Просто существа, без каких-либо отличительных признаков. Единственное, что можно было увидеть, что они живые. Черты их были настолько абстрактны, что нельзя было увидеть, есть ли у них крылья, хвосты, жабры, клешни или вообще какие-либо конечности.