Ложная девятка
Шрифт:
А вообще из-за всего случившегося и неслучившегося выходные у меня получились не очень. Слишком уж я загрузился из-за всего произошедшего.
И отъезд в Москву я воспринял с облегчением, видимо, понимал, что моё место там, а не здесь.
16 августа 1983 года я вместе с основой «Торпедо» и дублирующим составом отправился в Лужники, на центральный стадион имени В. И. Ленина.
Там должны были играть первая и олимпийская сборные, и Валентин Козьмич решил, что посещение этого матча будет
И я с ним полностью согласен. Во-первых, я наконец-то увидел, что из себя сейчас представляют Лужники, до этого я их видел только в будущем, когда они стали совсем другими, чисто футбольными.
С одной стороны, чисто футбольный восьмидесятитысячный стадион — это прекрасно.
Акустика у Лужников будущего совсем другая, она лучше, плюс ещё и игра воспринимается по-другому, когда между полем и трибунами нет беговых дорожек и прочих атрибутов универсальных стадионов.
Но с другой стороны, как ни крути, а Лужники будущего — это главный стадион страны. И страны, которая претендует на ведущие позиции сразу в нескольких десятках видов спорта. В число которых футбол даже не входит!
В отличие от лёгкой атлетики, которая пусть и пережила форменный разгром в десятых, но к концу уже следующего десятилетия двадцать первого века полностью восстановила свои позиции.
Так что Большая Спортивная Арена образца 1983 года вызывала у меня смешанные чувства. С одной стороны, хочется, чтобы здесь было как в будущем, чисто футбольный стадион. А с другой, я понимал, что на футболе свет клином не сошёлся, и главная арена спортивной державы номер один в мире не может быть заточена только под один вид спорта.
Что до самой игры, то её сценарий читался ещё до стартового свистка. Первая сборная была куда сильнее олимпийской. Всё ещё праймовый Блохин, Протасов, Черенков, Дасаев, Демьяненко, Литовченко — это очень сильная команда под руководством настоящего мэтра.
Я не очень люблю Лобановского и то видение футбола, которое есть у него. Конечно, до нелюбви к Романцеву, не нынешнему игроку «Спартака», а будущему тренеру всё тех же красно-белых, чувствам к Лобановскому далеко, но всё равно мне не нравился тот стиль, в котором играли его команды.
Как по мне, Валерий Васильевич уж слишком сфокусировался на атлетизме, который во всех его командах превалировал над техникой, мастерством и импровизацией. Грубо говоря, его команды всегда ставили своей целью перебегать соперника.
В этом нет ничего плохого, на самом деле. Физическая форма — это одна из важнейших, если не важнейшая составляющая успеха.
Вот только что делать в ситуации, когда перебегать не получается? Тут-то и возникают проблемы. Нужен нестандартный ход, рискованный дриблинг или удар откуда не ждут, а его нет. Не входят всякие фокусы в план на игру команды под руководством Валерия Васильевича.
Взять хотя бы финал пока что будущего Евро-1988. В группе-то мы голландцев обыграли.
Но в любом случае Лобановскому, как и Романцеву будущего, кстати, стоит отдать должное. Это тренер с большой буквы.
И его команда довольно легко победила олимпийскую сборную, капитаном которой был мой одноклубник Сергей Пригода, можно даже сказать, что победа первой команды была одержана в доминирующем стиле.
Один гол, второй, третий, четвёртый — и дело сделано. То, что в концовке олимпийцы два мяча отыграли, вообще ничего не значило. Слишком уж хорошо смотрелась первая команда.
В составе которой мне больше всех понравился Черенков. Он и гол забил хороший, и в принципе выделялся техникой и желанием сыграть нестандартно.
По игре Фёдора было видно, что он как раз из той породы футболистов, к которой и я сам принадлежал в будущем.
И раз он в основе сборной, хотя бы и на этой товарищеской игре, то и мне дорога открыта. Нужно только работать, работать и ещё раз работать.
Ну и не делать глупостей, подобной той мценской.
Видимо, воспоминание о той стычке с Боряном отразилось у меня на лице, и это заметил Эдуард Анатольевич. Тренер дубля сидел на трибуне рядом со мной и периодически крутил головой по сторонам.
— Слав, ты чего загрустил? — спросил он меня.
Я хотел было, как говорится, отмазаться, но затем решил рассказать Стрельцову всё, что случилось.
Он выслушал меня, и в конце моего рассказа на лице великого футболиста читалась плохо скрываемая досада. Вернее, даже злость.
— Вот не ожидал от тебя, Слав, такой глупости, — сказал он. — Ты же не дурак и сам должен понимать, чем подобная дворовая игра может кончиться, да и чуть не кончилась, на самом деле. Валентину Козьмичу я, конечно, ничего говорить не буду, но только на первый раз. Тебе нельзя, совсем нельзя подвергать себя даже малейшему риску за пределами футбольного поля. Слишком многое поставлено на кон. Ты же можешь стать игроком, который добьётся куда большего, чем я, Валентин Козьмич или вообще все в нашем чемпионате. Взять хотя бы этот финт, который ты использовал в игре с «Жальгирисом»… — Стрельцов описал эластико, — … я такого ни у кого не видел. А ты его сделал на автомате, как будто для тебя он нечто само собой разумеющееся.
— Я его тренировал и в той ситуации решил, что он будет уместен.
— Вот, именно этим ты и должен заниматься в свободное время, а не заниматься всякой ерундой. А если тебе мало футбола, то мы с Валентином Козьмичом тебе его ещё подкинем, за нами не заржавеет.
— Я вас понял, Эдуард Анатольевич.
— Раз понял, то молодец. А тот финт ты должен показать всем на тренировке. Остальным полезно будет увидеть. Глядишь, те же Петраков с Васильевым и освоят твой фокус. И, кстати, с днём рождения.