Ложная память
Шрифт:
ГЛАВА 56
Оставленный в одиночестве почти на целый день, запертый в заднем дворе, вместо того чтобы ходить рядом с хозяевами, как этого заслуживает любая хорошая собака, получивший обед от страшного гиганта, которого он прежде видел только два раза, Валет имел полное право пребывать в плохом настроении, не желать смотреть на хозяев и даже приветствовать их сердитым рычанием. Но он весь так и лучился видимым и невидимым золотым сиянием: показывал в радостной улыбке страшные зубы, размахивал хвостом, прижимался, чтобы его обняли, а потом отскакивал на шаг в сторону в своей
Они забыли сказать Неду Мазервеллу, чтобы тот включил для Валета свет, но Нед оказался действительно по-матерински заботливым и оставил кухню ярко освещенной.
На таблице лежал большой почтовый конверт для бандеролей, а рядом с ним записка, написанная рукой Неда: «Дасти, эта штука валялась около вашей парадной двери».
Марти разорвала конверт. Валет с интересом взглянул на источник звука; возможно, он подумал, что хозяйка собирается достать ему из мешка новую игрушку или что-то вкусненькое. Но в конверте оказалась книга в яркой суперобложке.
— Это книга доктора Аримана.
Дасти, озадаченный, взял у нее книгу, а Валет, подняв голову, раздул ноздри, принюхиваясь, а потом фыркнул.
Это был последний бестселлер, изданный Ариманом, популярное пособие на тему того, как научиться любить себя.
Ни Дасти, ни Марти не читали его, потому что оба предпочитали художественную литературу. Больше того, для Дасти чтение беллетристики было принципиальным действием в той же степени, что и делом вкуса. В эпоху, когда главными валютами для большей части общества стали обман, искажение истины, осмысленная, а то и бессмысленная ложь, он часто обнаруживал, что в литературном вымысле оказывалось больше правды, чем в целых ведрах информации, изверженных авторами научных исследований.
Но ведь это же была книга доктора Аримана, которая, вне всякого сомнения, была написана с тем же глубоким стремлением употребить все свои знания и опыт на благо пациентов, которым он руководствовался в своей частной практике.
— Странно, почему он не сказал, что послал нам книгу? — заметил Дасти, разглядывая фотографию на обложке.
— Это прислали не по почте, — сказала Марти. Действительно, на конверте не было ни марки, ни почтового штемпеля. — Какая-то служба доставки — и не от доктора Аримана.
На приклеенном к конверту ярлыке было напечатано имя доктора Роя Клостермана и адрес его кабинета. В книгу была вложена коротенькая записка: «Мой регистратор проезжает мимо вашего дома по дороге к себе домой; поэтому я попросил ее завезти вам это. Я подумал, что вы могли бы найти самую последнюю книгу доктора Аримана не лишенной интереса. Возможно, вы никогда не читали его работ».
— Любопытно, — сказала Марти.
— Да. Он не любит доктора Аримана.
— Кто?
— Клостерман.
— Не может быть. Конечно же, он любит его, — возразила она.
— Нет. Я почувствовал это. По выражению лица, по интонациям голоса.
— Но как его можно не любить? Доктор Ариман — великий психиатр. Доктор Ариман употребляет все…
— Кря-кря-кря! — заорала прекрасная желтая игрушечная утка.
— Да, конечно же, да и посмотри, насколько тебе стало лучше после одного только сеанса.
Утка в пасти бегающего кругами по кухне Валета — уши развеваются, когти стучат по кафелю — непрерывно крякала; сильнее, пожалуй, чем целая крылатая стая.
— Валет, успокойся, — потребовала Марти. — А что, если… Что, если у доктора Клостермана это профессиональная ревность?
Дасти раскрыл книгу и принялся листать ее, начиная с первой страницы.
— Ревность? Но ведь Клостерман не психиатр. Они с доктором Ариманом играют не только в разных командах, но и в совершенно разные игры.
Обычно послушный Валет перестал топтаться по кухне, но продолжал терзать свою утку. Дасти уже начало казаться, что они попали в мультфильм, героями которого являются знаменитые утята Даффи и Дональд.
Дасти испытывал некоторое раздражение от непрошеного подарка Клостермана. Судя по той скрываемой, но все же несомненной неприязни, которую терапевт испытывал к доктору Ариману, его поступок вряд ли следовало расценивать как акт благотворительности. Скорее он казался удручающе мелочным.
Пролистав семь первых страниц книги психиатра, Дасти наткнулся на краткий эпиграф, предварявший первую главу. Это было хокку.
Призрак опадающих лепестков Зыбко тает в цветах И свете луны. Окио, 1890.— Что-то не так? — спросила Марти.
В сознании Дасти промелькнуло что-то вроде музыки старинного «терменвокса» к знаменитому когда-то кинофильму с Борисом Карлоффом [47] в главной роли.
— Дасти?
— Странное небольшое совпадение, — сказал он, показывая ей хокку.
Прочитав эти три строки, Марти вздернула голову, будто тоже услышала навеваемую стихотворением музыку.
— Действительно, странно, — согласилась она.
Снова завопила стиснутая собачьими зубами утка.
47
Терменвокс — первый электромузыкальный инструмент, изобретенный в 1920 г. советским инженером Л.С.Терменом. Карлофф, Борис, псевд., настоящее имя Уильям Генри Прэтт (1887-1969) — британский киноактер, снимавшийся в США. Прославился своими ролями в фильмах ужасов.
Взойдя на лестницу, Марти замедлила шаг.
Дасти знал, что ей будет страшно услышать голос Сьюзен на автоответчике. Он предложил, что послушает запись сам, а потом расскажет жене ее содержание, но для нее это было бы моральной трусостью.
В кабинете на втором этаже располагался большой П-образный стол, на котором находилось все то, что было ей необходимо для того, чтобы помочь хоббитам выбраться из Эриадора, провести через Гондор и Ристанию в Мордор, царство зла, — если, конечно, допустить, что жизнь оставит ей шанс вернуться в здравомыслящий мир, вымышленный Толкиеном. Примерно треть места занимали два мощных компьютера и подключенный к обоим принтер.