Ложные ценности, или Мое сердце в группе риска (Охота на мужа, или Заговор проказниц)
Шрифт:
– Поздравляю.
– Спасибо. Только это твой ребенок.
– Ты ошибаешься.
– Нет, дорогой. Обрати внимание на мой живот. Разве не видишь, что я поправилась? По-моему, у меня будет мальчик.
– Ты все выдумываешь… У тебя шок.
– Я ничего не выдумываю. Знаешь, как страшно… Наш мальчик такой маленький, а уже испытал такое… Ведь сегодня трахнули не только меня, но и нашего сына… А самое жуткое то, что его отец был совсем рядом, но даже не заступился.
Ольгу трясло, как в лихорадке. Я вновь тихонько обняла ее за плечи.
– Олечка, скажи, в этом доме есть халат? Я его принесу.
–
– Ты вся дрожишь.
– Это не от холода. Это нервы.
– Тебе нельзя нервничать, ты же беременная.
Оля скинула мою руку и закрыла лицо ладонями.
– Господи, как же это стыдно… Господи… Как жестоко.
Денис снял пиджак и протянул мне.
– Ань, накинь на нее. Она не в себе.
Но Оля не позволила мне ее одеть. Она резко рванулась к одному из убитых бандитов, схватила валявшийся рядом с ним пистолет и, сняв его с предохранителя, приставила к виску.
– Оля, не делай этого! – крикнула я и зажмурилась. – Оленька, я очень тебя прошу! Не делай этого, пожалуйста. Скоро всё забудется. Ты нам всем очень нужна. Ты же так красива, так талантлива! Не делай глупости! Оля, одумайся!
– Слава сама по себе вещь очень жестокая, – словно в бреду произнесла Ольга и посмотрела на режиссера. Затем она перевела взгляд на меня: – Ты же не знаешь, что это такое – слава… Думаешь, что я купаюсь в ее лучах? Нет. Это тяжело. Знаменитый человек себе не принадлежит.
– Оля, Олечка… – бормотал режиссер, вытирая слезы. – Не делай… этого… прошу… умоляю…
– А что изменится, если меня не будет? На мое место придет другая актриса. Ты по-прежнему будешь жить со своей женой, точно так же, как вы с ней живете уже черт знает сколько лет. Все будет, как раньше… Даже лучше – не родится еще одна безотцовщина. Знаешь, сейчас каждый второй ребенок воспитывается без отца. Каждый второй…
– Оля, все будет хорошо, – умоляла я, но та ничего не слышала, а может, просто не хотела слышать.
Она сплюнула на пол кровь и буквально вдавила пистолет в висок.
– А ведь я могла бы позволить себе ребенка. Я неплохо зарабатываю, правда, работаю на износ. Я всегда ненавидела бедность и испытывала отвращение к своему нищему прошлому. Честно заработанные деньги дают ощущение относительной безопасности, уверенность в себе, а это очень важно на пути к успеху. Нищета – это порок. Это самое худшее из зол, и я ее всей душой ненавижу. Все эти годы богатство было для меня жизненной целью. Мне нравились мужчины, с хрустом разламывающие свой бумажник. Больше всего на свете я мечтала воспарить над жалкими удовольствиями своей юности и своего нищего прошлого. Мне понравилось играть, понравился успех. Я прошла через интриги, унижения, чужие постели, оргии. Я достигла вершин славы. У меня есть всё, и нет ничего. Ко мне уже никогда не прикоснется родная, детская рука… Не откинет прядь моих волос, не прижмется к моей груди и не скажет: «Мамочка, как же сильно я тебя люблю». Меня окружают сотни поклонников, но ни один из них так и не стал по-настоящему близким человеком, другом, помощником, союзником. Я так и не познала счастье материнства, счастье семьи и огромной неугасаемой любви. А ведь я мечтала иметь тихую пристань, куда бы спешила после многочасовых, изматывающих съемок, единственного, близкого и дорогого человека,
Произнеся последнее слово, Оля нажала на спуск и упала на пол.
– Нет! – закричал режиссер и, не выпуская из рук пакет с долларами, пополз к мертвой Ольге. – Нет!
Увиденное потрясло меня настолько, что я бросилась на шею к Денису и заплакала, как маленькая девочка.
– Не надо плакать, – старался успокоить меня Денис. – Все будет хорошо.
– Зачем она это сделала? Ведь с этим можно было жить. Это было можно забыть…
– Она сделала так, как посчитала нужным.
Я повернулась и посмотрела на обнаженное Ольгино тело. Она была словно живая. Может, правду говорят – красоту ничем не испортишь. Ничем, даже смертью… Она была слишком красива, слишком желанна и слишком одинока. Она ушла прочь от наваждений бурной жизни и страшной, чудовищной реальности. Возможно, именно на небесах она найдет ту тихую пристань, о которой мечтала долгие годы, и будет существовать уже в новом измерении, нося под сердцем свое выстраданное дитя. Говорят, что в загробной жизни все то же самое, что и на земле, только все это происходит на небесах. Быть может, именно там родит она сына, найдет избранника, который полюбит не только Ольгу, но и ее ребенка. Они обязательно встретятся, потому что если не встретились в реальном мире, то не могут не встретиться в потустороннем… Ее страшное одиночество будет нарушено на небесах, и она, наконец, получит сочувствие близкого, понимающего человека.
Я закрыла лицо руками и заплакала. У меня началась истерика, и я ничего не могла с собой поделать.
Глава 21
Денис подошел к Ольге и накрыл ее с головой покрывалом. Он взял за грудки режиссера и, морщась от боли в плече, слегка его приподнял.
– Да убери ты этот мешок с баксами, что ты в него вцепился?
– Это мои деньги.
– Из-за тебя отправилась на тот свет такая женщина. А ты держишься за бабки…
– Она не из-за меня застрелилась. Она психически нездорова, точно такая же, как и ее мать.
– Она тебя любила.
– Да не любила она никого! У меня пуля в ноге, мне нужно в больницу.
– А у меня в плече.
– Ну вот и давайте разъедемся. За Ольгу не переживайте. Я сейчас скажу охране и все улажу. За бандитов тоже…
– Как же у тебя все просто. А что ж ты сегодня-то без охраны?
– Дурак, потому что…
– Пусть он скажет, где Светка, – вмешалась я в разговор.
В этот момент на потолке загорелась зеленая лампочка, которая чем-то напоминала милицейскую мигалку. Денис моментально схватил режиссера за шиворот.
– Послушай, ты, гнида! Что это за лампочка?
– Этот сигнал означает, что сейчас приедет моя охрана.
– И когда ты успел ее вызвать?
– Я никого не вызывал. Просто я должен был позвонить в определенное время и сказать, что у меня все в порядке, но не позвонил…
– Странная у тебя какая-то система. А может, ты занят? Может, ты в данный момент трахаешься? Что тогда?