Ложные клятвы
Шрифт:
Чувствуя, как вокруг нее смыкается шелковая сеть, Дженнифер беспокойно пошевелилась. И, встретив вопрошающий взгляд Дона, сказала первое, что пришло в голову:
— Который час?
— Почти половина второго, — взглянул он на часы.
— Половина второго! — недоверчиво воскликнула она.
— Ну, ночь выдалась насыщенная, а в такую погоду… — Дон указал на окно, затянутое серой пеленой тумана. — В такую погоду и вставать незачем, можно проваляться в постели до темноты.
— Но я не могу! — не подумав, воскликнула
Он легонько коснулся пальцем ее щеки.
— Медовый месяц только начинается, так что лежи, а я исследую запасы продовольствия и подам ланч в постель.
— Я лучше встану, — возразила Дженнифер, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я же говорила: не люблю есть в постели.
— Как скажешь, — с явной неохотой отозвался Дон и чмокнул ее в нос.
Стараясь, чтобы уход ее не слишком походил на паническое бегство, Дженнифер выбралась из постели и, все время ощущая на себе его взгляд, поспешно набросила атласный пеньюар. Она уже взялась за ручку двери, как вдруг Дон, широко улыбнувшись, предложил:
— Как насчет того, чтобы разделить со мною ванну?
— Нет, благодарю, — чопорно отказалась Дженнифер и опрометью бросилась к себе.
Вернувшись в свою спальню, она в рекордный срок приняла душ и оделась. Чем скорее они поедят и отбудут с острова, тем лучше. Каждая минута, проведенная в обществе Дона, таит в себе неодолимое искушение, и если она снова проявит слабость… Нет, ни в коем случае!
Если она вернется к мужу, отлично зная, какого тот о ней мнения, эта мысль отравит ей дни и ночи, уничтожит последнюю надежду на счастье. А когда лихорадочный жар Дона угаснет и жена ему надоест, разрыв окажется куда более болезненным!
Остановив выбор на бежевом джемпере и коричневой юбке, Дженнифер затолкала остальные вещи в саквояж и спустилась в кухню. Распахнув дверцы буфета, отыскала ветчину в банке, консервированные помидоры, хлеб и соорудила нечто похожее на горячие бутерброды. Весело побулькивала кофеварка, а Дженнифер уже выкладывала бутерброды на тарелки, когда появился Дон — как всегда, импозантный в черной водолазке и серых брюках.
— Ммм, до чего аппетитно пахнет! — Осторожно отведя темный локон, Дон легко прикоснулся к ее щеке губами и как ни в чем не бывало уселся за стол.
Ел он со здоровым аппетитом. Зато Дженнифер, гадая, как лучше справиться с ситуацией по возвращении в Бристоль, к бутербродам едва притронулась.
— Что-то не так?
Вопрос застал ее врасплох.
— Нет, все в порядке. Просто задумалась, — смущенно произнесла она.
— Судя по выражению твоего лица, мысли эти не слишком-то приятны, — поджал губы Дон.
— Я думала, как сказать Эдварду… Так не хочется причинять ему боль, — вздохнула Дженнифер, отводя от себя подозрения.
— По-моему, бедняге было бы куда больнее, если
— А ты, выходит, исключение? — не удержалась от сарказма Дженнифер.
— Может, ты меня и не любишь, но осмелюсь предположить, что твои чувства ко мне будут посильнее, нежели та тепловатая привязанность, которой ты даришь Бэллами, — нимало не смутившись, парировал Дон.
Возразить ей было нечего.
К Эдварду она питала искреннее уважение и симпатию. А чувства ее к Дону затрагивали куда более глубокие струны души, отличались куда большей сложностью, прямо-таки не поддавались расшифровке… Странное сочетание любви и чего-то очень похожего на ненависть, стремление быть с ним и настоятельная потребность бежать, избыток нежности и острое ощущение обиды…
Дон наблюдал за собеседницей из-под полуопущенных ресниц, словно ожидая протеста. Но та молчала, привычно закусив губу.
— Я так полагаю, ты захочешь переговорить с Бэллами перед тем, как мы уедем в Штаты? — осведомился он спустя минуту.
— Да.
Безусловно, ей придется объясниться с Эдвардом, причем не откладывая, но ни в какие Штаты ехать с Доном она не собиралась. Однако инстинкт самосохранения подсказывал: противоречить не время. Куда разумнее притвориться, будто она всецело поддерживает план мужа… До тех пор пока не окажется в безопасности своего коттеджика, где можно захлопнуть дверь прямо перед носом самовлюбленного нахала!
— Признаться жениху в том, что муж у тебя уже есть — это, безусловно, не телефонный разговор, — продолжал тем временем Дон. — Придется подождать, пока Бэллами возвратится из Амстердама. Так что в Нью-Йорк мы вылетим не раньше среды или четверга. Глядишь, успею на конференцию по банковскому делу, прежде чем толком начать медовый месяц… Кстати, о медовом месяце: как ты смотришь на Гавайи? Или у тебя уже есть на примете какой-нибудь райский уголок?
Опасаясь, что муж прочтет на ее лице все, что она думает по этому поводу, Дженнифер пылко заверила, что Гавайи — острова ее мечты, и поспешно принялась убирать со стола.
— Помочь? — спросил Дон, вставая.
— Не надо, спасибо, — вежливо поблагодарила она, принимаясь за мытье посуды.
За окном туман застилал сад, нависал над морем плотным покрывалом. Если не выехать в ближайшие полчаса, возвращение в Бристоль станет крайне проблематичным.
Покончив с посудой, Дженнифер вытерла руки и поспешила к себе в спальню за саквояжем. Потом, бросив вещи в холле, отправилась на поиски мужа. И с удивлением и ужасом обнаружила, что в кабинете ярко горит свет, в очаге снова пылает огонь, а Дон, удобно расположившись за столом, просматривает какие-то толстые тетради в кожаных переплетах и, похоже, трогаться в путь не думает!